– А чем занимаетесь в остальное время?

– Варю кофе, обслуживаю столики в кафе.

– А не лучше ли заняться гобеленами?

– Для того чтобы заниматься этим профессионально, нужны средства.

– Но теперь деньги для вас не проблема.

Джоу задумалась. Наконец сказала:

– Я не знаю. Мне нравится работать в кафе, кругом кипит жизнь, вокруг меня люди. Все, что мне надо, – это веселая компания и приличный кофе.

– А тут я с миссис О’Рейли и кофе, по вкусу похожее на грязь.

– И вы заметили? – одобрительно сказала она. – Я могу неделю потерпеть.

– Нам нужно решить, что мы хотим оставить себе.

– Я живу на чемоданах. Я не коплю вещи, – почти вызывающе заявила она. – А что насчет вас, лорд Конейл?

– Я не чувствую себя лордом Конейлом. Ваш дед оставил замок двум посторонним людям, – начал Финн. – Мы оба чувствуем, что не имеем права здесь находиться, тем не менее он знал, что я должен унаследовать титул. Полгода назад лорд Конейл приехал на мою ферму и объявил мне об этом, не вдаваясь в подробности. Но он даже не пригласил меня посетить замок. А вы его внучка, но он вас в глаза не видел. Он знал, что мы здесь окажемся, но он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь нам понять, что это наше родовое гнездо. И тем не менее здесь жили наши предки и наше место здесь.

– Вы чувствуете это?

– Не знаю… – медленно произнес Финн. – Я прошелся сегодня по угодьям, увидел неухоженное стадо овец, заброшенную ферму, разрушенную стену. Мне стало обидно, что никто не предпринимает усилий, чтобы…

– Полюбить и возродить замок, – закончила Джоу. – Я тоже думала об этом. Гобелены… Вся история практически вымирающего рода. – Она пожала плечами. – Но мы не можем ничего сделать.

– Наверное, вы правы, – ответил Финн.

– Если бы он завещал все вам одному, вы смогли бы все возродить, – сказала Джоу.

– Стать настоящим лордом? Приобрести мантию из горностая и завести камердинера?

– Привести в порядок каменную стену, – предложила Джоу.

– Заманчивая перспектива, – заметил он и улыбнулся. – Но вы спасли меня от участи каменотеса. Благодарю вас, Джоу. Не пора ли нам выяснить, что приготовила на ланч миссис О’Рейли?

Джоу подумала о том, как странно идти рядом с сильным мужчиной к замку Гленконейл.

Тем не менее она чувствовала, что так и должно быть.

– А над чем вы сейчас работаете? – прервал ее размышления Финн. Джоу вздрогнула, возвращаясь в действительность.

– Что?

– У вас с собой швейные иголки. Нетрудно догадаться, что и изделие с вами. Или вы штопаете носки?

– Нет, я…

– Вышиваете гобелен? В самолете? Что сейчас у вас в работе? Можно посмотреть?

Она уставилась на него, потом опустила глаза. Посмотрела себе под ноги, потом на его грязные ботинки. Странно, но она почувствовала в нем близкого человека.

Обычно она не показывала свои работы посторонним, почему же вдруг у нее возникло желание сказать:

– О’кей. Но он пока не закончен. Но если вы действительно хотите посмотреть…

– Непременно и прямо сейчас.

– Хорошо, тогда жду вас в моей комнате через пятнадцать минут.

И она легко побежала через внешний двор к замку. Она выглядела… свободной, счастливой, как ребенок, и очень красивой.

* * *

Гобелен был свернут в рулон и лежал на дне сумки. Финн наблюдал, как Джоу выудила его из сумки, в которой лежали только байкерские принадлежности, футболки, джинсы и свитера. Он улыбнулся, вспомнив, как адвокат пытался пригласить Джоу на ужин в Дублине.

Джоу взглянула на него:

– Что?

– Не вижу у вас ни одного маленького черного платья. Вы поэтому отклонили приглашение адвоката на ужин?

– Мне не нужны платья, – коротко бросила она.

– А знаете, в замке есть костюмная галерея.

– Галерея? – переспросила Джоу.

– Да, там хранятся парадные платья и костюмы всех поколений Конейлов. Кто-то из наших предков решил, что одежду нужно хранить, так же как картины. Я обнаружил ее вчера вечером. Там висят побитые молью наряды с золотым шитьем. Если вы хотите нарядиться к ужину с адвокатом…

Она пристально смотрела на него какое-то время, затем покачала головой и вынула рулон.

– Не могу представить себя в золотых кружевах и с адвокатом на ужине. А вы? – Не дожидаясь ответа, она бросила рулон на кровать, и он развернулся сам собой.

Финн изумленно воззрился на гобелен. Ему никогда не доводилось видеть такого буйства красок. Цвета пламенели один на другом.

Неужели так выглядит Австралия? Это охрово-красная страна с синим небосводом и потоками рек, со склонившимися от порывов ветра верхушками эвкалиптов и стаями белых какаду… Гобелен можно было рассматривать бесконечно, открывая все новые и новые детали. Работа была не закончена, то тут, то там виднелись пустые заплаты с карандашными набросками. Финн инстинктивно почувствовал, что это всего лишь идеи и рисунок может измениться.

Это не картина из серии «рисуем по номерам». Это просто… поразительно.

– Его место над камином в парадном зале, – сказал потрясенный Финн. Порозовев от смущения, Джоу прикусила губу и покачала головой.

– Не-а.

– Что вы с ними делаете?

– Дарю людям, которые мне нравятся. Если хотите, можете взять себе этот. Вы спасли меня из болота.

Джоу в который раз удивила Финна.

– Неужели вы их раздаете просто так?

– А что еще мне с ними делать?

– Хранить их. Выставлять в художественных галереях.

– У меня нет привычки хранить вещи, да и негде.

Он оторвался от гобелена и спросил:

– Вообще ничего не храните?

– Пожалуй, только мотоцикл.

– Где вы живете?

– Там, где могу снять комнату с хорошим освещением для шитья. И где громкая музыка не вызывает нареканий. Я ее просто обожаю. У меня есть отличные наушники, еще зубные щетки и другая мелочь.

– Не понимаю вас, – растерянно сказал Финн, вспомнив, как мама рыдала над разбитой чашкой из фамильного сервиза. Это был просто кусок фарфора. А здесь Джоу вкладывала в работу всю душу, а затем легко расставалась со своим произведением.

– Думаете, мне нужен психоаналитик, потому что я не храню вещи? – прервала она его мысли. – Я была на приеме один раз. Мне было пятнадцать. Я была в то время немного… неуравновешенной. Меня отправили в интернат для трудных подростков. Там я несколько раз встречалась и беседовала с психоаналитиком. Она вытянула из меня одну детскую историю. Я жила в приемной семье почти два года, мне было восемь лет. Я обожала играть с пожарной машиной и думала, что она принадлежит мне. Но вскоре меня поместили в другую семью. Когда я хотела взять с собой пожарную машину, приемная мать мне не позволила, сказав, что это будет игрушка для другого приемыша. Доктор сказала мне, что это важное признание. Сейчас мне не нужна пожарная машина, и вообще ничего не нужно.