— Вижу, вы очень хотите иметь своих детей. — Это был не вопрос, а утверждение.

— Я думаю, большинство мужчин хотят этого, только не все готовы признаться. — Он смущенно взъерошил волосы. — Черт! Знаете… — Он обернулся к ней, на лице его было мальчишеское озорство. — Моя тетка говорит, я был симпатичным и смекалистым мальчишкой… Пожалуй, мне хочется в своих детях увидеть, каким я был.

— А как вы относитесь к идее усыновления? — Конечно, он может ответить, что это — не ее дело, но Нисе необходимо было это знать. — Никогда об этом не думали?

Он задумчиво потер подбородок.

— Нет… Никогда не видел особого смысла… — Он ухмыльнулся. — Мужчины из рода Уиттейкеров всегда были хорошими производителями.

— Я слышала, у ковбоев повышенное самомнение! — Она шутливо похлопала его по руке, чувствуя, как сердце сковывает ледяная тоска. Перед ней мужчина, искренне стремящийся иметь собственных детей, а она никогда не сможет помочь ему воплотить эту мечту. Поэтому самое разумное сейчас — заглушить тоску и ограничиться чисто деловыми отношениями.

— Итак, вторник и пятница вам подходят? — сухо спросила она.

— Вполне. Как вы считаете, может нам стоит регулярно встречаться, чтобы обсуждать текущие дела?

По дороге сюда Ниса сама собиралась предложить это. Но после всего, о чем ей только что рассказал Хэнк, она была твердо убеждена: ей, со своими эмоциями, следует держаться подальше от него. Чем меньше времени они будут проводить вместе, тем лучше.

— Мы могли бы просто созваниваться, — слабо возразила она.

— Лучше, если бы вы заезжали. Тогда, если у Ребы, у Вилли или у Такера возникнут какие-то вопросы, мы могли бы обсуждать их вместе.

— Если нам потребуется обсудить что-то вдали от детских ушей, я могу позвонить, затем на пару минут заехать. Идет?

— Конечно.

Она избегала прямо смотреть ему в глаза, но была уверена, что уловила в голосе чуть заметную усмешку.

— Так чем мы займем детей в пятницу?

— Думаю, им пора засучить рукава и приниматься ухаживать за животными. Сначала я вам помогу. А потом буду держаться неподалеку — нa случай, если понадоблюсь. — Он придвинулся к ней чуть ближе. — Ну, а сейчас — не хотите ли полюбоваться на луну?

Чтобы увидеть луну, она должна была сесть вплотную к Хэнку Уиттейкеру, а этого она не могла себе позволить. Резко отодвинувшись, Ниса спрыгнула на землю.

— У меня в машине бумаги, которые вы должны подписать.

— Не хотите ли чая со льдом? Реба приготовила его сама, а у нее мастерски это получается.

Ему явно не хотелось возвращаться к делам.

— Нет-нет, благодарю вас.

Хэнк нехотя спустился и встал рядом с ней.

— Вижу, вы снова в спецодежде. — Протянув руку, провел пальцем по ее руке, там, где кончался рукав футболки. Вы выглядите так словно всю жизнь провели на ранчо.

При этих словах сердце Нисы сладко замерло. Она подняла глаза.

— Старина Баузер научил меня, что шелк и лен никак не годятся для фермы.

Ниса зашагала к машине, стараясь не обращать внимание на ту нежность, которая звучала в голосе Хэнка.

— Хотелось бы помочь Ребекке преодолеть страх перед собаками, — промолвила она.

— И это единственный страх, который нам придется преодолевать?

— Я не настолько хорошо знаю Хэдвеев. Нам придется действовать по обстановке.

— Я имел в виду не Хэдвеев.

Они как раз подошли к машине, и Ниса резко обернулась к нему.

— Мистер Уиттейкер, я вижу, в наших отношениях произошли изменения. Пожалуй, нам пора расставить все по своим местам.

Он усмехнулся.

— Помните, при первой нашей встрече я говорил, что больше всего ценю в людях честность и прямоту?

— Тогда скажите, что происходит в этот вечер? Между нами? Только честно.

— Честно? — Хэнк протянул руку и осторожно убрал со лба Нисы выбившуюся прядь. — Мисс Литл, должен сказать, вы мне очень нравитесь.

Ниса застыла на месте, боясь поверить в услышанное.

— А если до конца быть честным, — продолжил он, проводя пальцем по изгибу ее шеи, — то должен признаться, мне очень хочется вас поцеловать.

— Да, но прежде всего мы — деловые партнеры, — прошептала она, замирая в ожидании.

— Мы оба — взрослые люди. — Пальцы его заскользили ниже, переплетаясь с ее пальцами. — Я думаю, мы сумеем провести границу между работой и личной жизнью. — Он наклонился и чуть коснулся губами ее лба.

Ниса могла бы поклясться, что при этом прикосновении она увидела звезды. Вдохнув слабый мускусный запах его одеколона и ощутив кожей гладкость его щеки, она почувствовала себя желанной. Женственной. Легкомысленной.

Он поцеловал ее в уголок рта. Нежно, но уверенно.

— Хэнк… нам надо подумать о детях. О пятнице… — Ее сопротивление было не более чем шепотом, прошелестевшим в теплом весеннем воздухе.

Он без труда погасил этот протест легчайшим прикосновением губ.

— Сейчас я думаю о нас. Об этом моменте.

Губы Нисы затрепетали, раскрываясь, и Хэнк накрыл их ртом.

Этот человек так не подходит ей…

Хэнк обнял ее за талию и притянул еще ближе. Тихий стон, сорвавшийся с его уст, когда их языки соприкоснулись, сказал Нисе, что он желает ее так же сильно, как и она его.

Его глубокие, настойчивые поцелуи дали ей ясно почувствовать, как сильно за этот последний год она соскучилась по мужской ласке. Как безжалостно отметала собственные нужды и желания. Как игнорировала свой чувственный и эмоциональный голод.

Оторвавшись от ее губ, он бережно, словно драгоценный сосуд, сжал ее лицо в своих ладонях и прижал к груди. Уткнувшись лицом в живое тепло его загорелой шеи, Ниса нежилась в потоках его ласки. Горячая кровь тяжело стучала у нее в висках.

— Ниса, — скорее выдохнул, чем прошептал он, — ты необыкновенная женщина.

Невероятное, неправдоподобное влечение, влечение, признать которое Ниса сама отважилась лишь несколько дней назад, боролось в ней с трепещущим, то вспыхивающим, то гаснувшим чувством страха. Быть может, Хэнк и хочет видеть в ней женщину своей мечты, но она вряд ли сможет сделать его счастливым…

Медленно, словно сомневаясь в собственной правоте, Ниса отстранилась.

— Я, пожалуй, пойду.

— Останься.

— Все это так неожиданно…

— Что с того? Ведь нам хорошо вместе. — Глаза его в этот момент были совсем темными.

Ниса боролась с искушением забыть обо всем и утонуть в его глазах, поцелуях, объятьях — до тех пор, пока однажды он не узнает, что она никогда не сможет подарить ему детей — тех самых маленьких Уиттейкеров, о которых он так мечтает.