Увы, подобный подход уже не срабатывает так, как раньше. Невзирая на значительные успехи, которых за последние два столетия достигла биология, в последние десятилетия биотехнологии не оправдывают ожиданий инвесторов, а равно и пациентов. Закон Рума (то есть закон Мура, только прочитанный задом наперед) гласит, что число новых лекарств, получивших одобрение Федерального управления по контролю над продуктами и лекарствами, в расчете на миллиард долларов, затраченный на исследования и разработки, с 1950 года снижается вдвое каждые десять лет. В то время как информационные технологии в последние годы развивались быстрее, чем когда бы то ни было, главный вопрос для биотехнологической отрасли сегодня заключается в том, сумеет ли она когда-нибудь достигнуть подобного прогресса? Давайте сравним стартапы в сфере биотехнологий и в сфере разработки программного обеспечения.

Стартапы в сфере биотехнологий – самый, пожалуй, выразительный пример неопределенности мышления. Исследователи экспериментируют с субстанциями, которые, возможно, сработают, а может, и нет, – вместо того, чтобы выстраивать конкретные теории по поводу того, как функционируют различные системы организма. Биологи утверждают, что действуют таким образом потому, что иначе невозможно, – ведь они имеют дело с чрезвычайно сложными биологическими процессами. Если рассуждать в соответствии с их логикой, стартапы в области IT работают успешно потому, что мы сами придумали компьютеры, заставив их с точностью повиноваться нашим командам. Биотехнологии – трудная тема, поскольку не мы создавали дизайн человеческого тела, и чем больше мы его изучаем, тем более сложным для понимания оно нам представляется.

Но сегодня нам пора задаться вопросом: не превратилась ли безусловная сложность биологии в удобное оправдание неопределенного подхода к бизнесу, характерного для стартапов в области биотехнологий? Большинство работающих в них специалистов уверены, что в конце концов кое-что из придуманного ими выстрелит, но мало кто из них готов хранить верность конкретной компании в той степени, которая необходима для успеха общего дела. Все начинается с профессоров, готовых работать в стартапах в качестве приходящих консультантов, но отнюдь не постоянных сотрудников, – даже если речь идет о компании, ведущей разработки на базе их собственных исследований. Нижестоящие сотрудники, как могут, копируют неопределенное отношение профессуры. Либертарианцам легко рассуждать о том, что развитию биотехнологий мешает жесткое государственное регулирование. Это действительно так, однако куда более серьезную угрозу будущему биотехнологий представляет неопределенно-оптимистическое отношение к делу.

Что же принесут нам неопределенно-оптимистические решения сегодняшнего дня? Если бы американские семьи заботились о накоплениях, они, по крайней мере, могли бы рассчитывать на эти деньги в будущем. Если бы американские компании занимались инвестициями, они могли бы надеяться на то, что в будущем благоденствующем обществе они смогут пожинать плоды своей работы. Но американские семьи почти не делают накоплений, а американские компании позволяют наличности скапливаться на их балансовых счетах, не инвестируя ее в новые проекты, поскольку у них нет конкретных планов на будущее.

Остальные три типа мировоззрения могут оказаться продуктивными. Оптимистическая определенность помогает построить будущее, к которому вы стремитесь. Пессимистическая определенность хороша, если вы собираетесь бесконечно копировать имеющиеся образцы, не создавая ничего нового. Пессимистическая неопределенность работает как самосбывающееся пророчество: если вы бездельник, не ждущий ничего от жизни, вы, разумеется, ничего от нее и не получите. Но оптимистическая неопределенность – позиция чертовски неустойчивая: как может будущее стать лучше настоящего, если никто не хочет о нем позаботиться?

В реальности подавляющее большинство людей в современном мире уже знают ответ на этот вопрос: прогресс без предварительного плана – это именно то, что мы называем «эволюцией». Еще Дарвин писал о том, что жизнь движется путем прогресса безо всяких усилий с чьей бы то ни было стороны. Каждое живое существо – не что иное, как случайное повторение какого-то иного организма. И лучшие из этих повторений оказываются на вершине.

Теория Дарвина объясняет происхождение трилобитов и динозавров, но можно ли трактовать ее неопределенно широко, применяя в самых отдаленных друг от друга сферах? Точно так же как ньютоновская физика оказывается не в состоянии объяснить существование черных дыр или Большого взрыва, дарвиновская биология, по-видимому, не сможет научить нас, как создать лучшее общество или построить новый бизнес с нуля. И тем не менее в последние годы дарвинистские (или псевдодарвинистские) метафоры используются в бизнесе сплошь и рядом. Журналисты ставят знак равенства между выживанием организма в высококонкурентной среде и выживанием бизнеса на высококонкурентном рынке, украшая страницы заголовками вроде «Цифровой дарвинизм», «Дарвинизм доткомов» или «Выживание популярнейших». Даже в Кремниевой долине, оплоте инженерного мышления, вошли в моду призывы создавать «стартапы с минимальными потребностями», способные «эволюционировать» и «адаптироваться» к постоянно меняющейся реальности. Будущим предпринимателям внушают, что они не могут ничего узнать заранее: нам предлагают выслушать мнение клиентов о том, что им необходимо, не нацеливаться на что-либо большее, нежели «минимально жизнеспособный продукт», и двигаться к успеху путем бесконечных повторений и мелких поправок.

Но нетребовательность – это методология, а не цель. Понемногу изменяя уже кем-то созданное, вы можете достигнуть локального максимума, но никогда не доберетесь до глобального максимума. Вы можете создать более удачную версию приложения, которое позволяет пользователям заказывать туалетную бумагу со своего iPhone. Но мелкие исправления в отсутствие смелого плана не позволят вам продвинуться от нуля к единице. Бизнес – самое неподходящее место для неопределенно-оптимистического подхода к жизни: вы же не надеетесь, что ваш бизнес преуспеет, если у вас нет плана, описывающего путь к успеху? В других сферах дарвинизм может быть крайне удачной теорией – но для стартапов все-таки больше подойдет интеллектуальный дизайн.

Ставить дизайн выше удачи – что это значит? Сегодня «качественный дизайн» – это эстетический императив: за своим видом тщательно следят все – от безработных до молодых профессионалов. И каждый удачливый предприниматель в первую очередь дизайнер. Каждый, кто держал в руках с любовной тщательностью произведенный MacBook или любой другой девайс от Apple, раз и навсегда почувствовал, насколько выдающийся результат принесла одержимость Стива Джобса внешним лоском и максимальным удобством в использовании. Но главный урок, данный нам всем Стивом Джобсом, не имеет ничего общего с эстетикой. Величайшим дизайнерским успехом Джобса стал его бизнес. Корпорация Apple создавала и воплощала в жизнь детальные многолетние планы разработки новых продуктов и их эффективных продаж. Забудьте о «минимально жизнеспособных продуктах»! Уже в 1976 году, создавая Apple, Джобс отлично понимал: чтобы изменить мир, нужно тщательно планировать каждый шаг – а не прислушиваться к мнению фокус-групп и копировать чужие успехи.