Красная липкая влага стекает по руке на землю. Пораненной ладонью касаюсь двери, специально пачкая её. Это ритуал, без которого я не попаду к колдунье. Правой рукой беру ключ из связки и открываю дверь склепа.

Всё окутывает серый мрак. В хибаре ведьмы горят свечи. Наддверная занавеска из маленьких костей неприятно стучит, оповещая хозяйку о моем присутствии.

– Проходи, – слышу голос ведьмы.

Старая дряблая старуха, сгорбившаяся пополам, стоит у котла. Всё её лицо усыпано морщинами, а взгляд вселяет ужас. Цвет радужки настолько бледно-голубой, что растворяется в белой склере. Возникает иллюзия, словно глаз состоит из одного лишь маленького чёрного зрачка. Беззубый рот растянулся в довольной улыбке, заставляя двигаться микроскопические трещинки на лице.

– Заходи, красавица. Я тебя за милю учуяла, от тебя пахнет цветами и итальянской пиццей из ресторана на Второй авеню. Зачем пожаловала?

– Проклятье хочу снять.

Гелло отвернулась и бросила в котёл с отвратительно пахнущим варевом пучок зелёных трав.

– А чем тебе плохо? Тихо, спокойно, никаких тебе любовных мук. Живи в своё удовольствие.

– Это не удовольствие, а пытка. Вся жизнь серая и пресная. Я хочу вернуть то, что у меня забрали. Вы поможете?

– Помочь могу, но что же мне за это будет?

Достою из сумки всё приготовленное для колдуньи. Для неё деньги – не ценность, ими не удивишь. Но ходят слухи, что Гелло трепетно относится к драгоценностям. Швейцарские часы, украшенные бриллиантами – подарок Паломы, отданные мне за ненадобностью; серьги и колье «Тиффани»; пара подвесок, украшенных алмазами, подаренные когда-то Леамом – всё моё богатство, которое я смогла накопить.

– Мелковато будет. Но я возьму в счёт предоплаты, – ведьма подошла к моим сокровищам и сгребла их в охапку, спрятав в карман. – А сигареткой не угостишь?

– У меня нет, я не курю, – растерянно отвечаю Гелло.

– Ну, то что ты не куришь, я знаю. Но сигареты у тебя в сумке припрятаны. Так что, дашь одну или расходимся по домам?

У меня нет выбора. Достаю сигарету из пачки и протягиваю ведьме. В памяти всплывают страшные воспоминания о пророчестве Яньлинь.

Гелло внимательно наблюдает за моими действиями. Подойдя ближе, берёт сигарету и бросает её в зелье. Котёл начинает громко бурлить.

– Ты же понимаешь, что проклятье сильное. За то, что я его сниму, тебе придётся хорошенько заплатить. И одних драгоценностей недостаточно. Магия моя сложная, страшная и плохая. За нашу сделку тебе никогда не достичь Элизиума13. Гореть твоей душе вечно на кострах тартара.

– Поняла, – внутри всё застыло.

– Всякая мелочь для обряда у меня есть, а вот нет того, что ты должна добыть сама. Дай сюда нож, которым руку поранила.

Достаю его из сумки и протягиваю Гелло. Она что-то монотонно шепчет, потом опускает лезвие в котёл. Зелье начинает кипеть, а ведьма не прекращает свой колдовской обряд. Она достала нож. Он загорается зелёным светом, а потом становится прежним.

– Возьмёшь нож и своими руками вырежешь сердце ведьмы, которая тебя прокляла, – приказывает Гелло.

В моих венах стынет кровь.

– Как?

– Наживо. У мёртвой вырезать нельзя, нужно чтобы жертва была живая. Или ты уже передумала снимать проклятье?

– Нет. Просто…

– На вот, возьми, – она вкладывает нож мне в руку. – Придёшь с сердцем, будем дальше разговаривать. А теперь проваливай.

– Но я ещё хотела спросить…

Ведьма силой выталкивает меня за дверь:

– В твоих интересах идти обратно, и поскорей. За тобой следует Кер14. Нечего его сюда приводить, терпеть не могу этих гадов. Давай, давай!

Со скоростью света выскакиваю из хижины ведьмы и снова оказываюсь на кладбище Марбл, прижимая нож к груди.

Меня отвлёк звук падающих камушков. Оборачиваюсь на шум – чудовище ползёт по забору, словно паук, готовый наброситься на свою жертву. Верховные Боги, что это?!. Кер?.. Чем же я успела досадить одному из них?

Монстр крупного мужского телосложения, сплошь истерзанный шрамами, с четырьмя руками, как членистоногий гад, медленно приближается ко мне. Ветер слегка колышет перья на рваных черных крыльях. Грязные волосы спадали на лицо, скрывая изуродованный лик. Его глаза горят красным пламенем, а плотоядная улыбка оголяет ряд острых клыков. Никогда мне не доводилось раньше видеть Кер, я знаю о них понаслышке, но уверенна, что сейчас передо мной один из них.

Шок. Ступор. Лишь крик моего самосохранения «Бежать!» выводит из оцепенения. До выхода из кладбища два десятка метров, делаю несколько шагов, и меня откидывают сторону. Поздно. Больно ударяюсь о землю.

Кер подходит ближе, хватает когтистой рукой и поднимает над землёй. На мои слабые попытки ударить его, поцарапать и вырваться из цепких лап он никак не реагирует. Вокруг горла смыкаются острые когти, перекрывая доступ воздуха. Кажется, ещё немного, и он сломает мою шею, как сухую тростинку. Изнемогаю от ужаса, смотрю в глаза своему убийце. Мой взор застилает тьма. Конец близко. Но Кер неожиданно ослабляет хватку. Я валюсь на землю, делая такие дорогие глотки воздуха.

Зрение фокусируется, а мир начинает обретать привычные очертания. Вокруг Кера тени, они набрасываются на бога насильственной смерти, вступая в схватку. Ещё немного, и я понимаю, что это не тени, а призраки. Как раз возле меня открылось подземное захоронение. Оттуда, как ангелы из преисподней, вылезают один за другим души усопших. Они нападают на Кера, и ему с каждой минутой становится сложнее отбиваться.

– Уходи, – говорит светлый образ девушки, облачённый в длинное белое платье. – Мы его задержим.

Мелькает мысль, что где-то я её видела. Но сейчас это неважно. Если не потороплюсь, стану такой же бестелесной, как она.

Из последних сил поднимаюсь и бегу к выходу, оставляя за спиной разгневанного Кера. Мчусь из проулка на Вторую авеню, но в нескольких шагах от проезжей части сверху на меня валится огромное тело бога насильственной смерти.

– Твои друзья не помогут за пределами мёртвой земли, – его руки оплетаются вокруг моей шеи.

Сквозь темноту слышу знакомый голос:

– Кер! Оставь мою нимфу! – хватка понемногу ослабляется, но чудовище всё ещё держит меня.

– Приветствую тебя, брат. Неужели ты лично пришёл по душу нимфы?

– Мне не нужна её душа. Она и так принадлежит мне. И мы с тобой не братья, Кер.