Зефир оторвался от миски с выражением на морде «Ты чё тут стоишь? Ступай уже, мне одному мало!» Оставляю его доедать в одиночестве. А сама иду ловить остатки ночных сновидений. Но не тут-то было.

Нет. Не противный будильник разбудил меня во второй раз. Воскресенье – единственный день недели, когда я принадлежу себе. Не дать мне сегодня выспаться – преступление. В день, когда все божества вселенной отдыхают, я просто обязана ничего не делать, валяться в кровати до последнего и заниматься всякими глупыми мелочами. Но, видно, не судьба…

– Теар, ты как? – делегация из трёх нимф стояла у изголовья кровати.

– Было бы лучше, если б мне дали поспать ещё часика два, – отворачиваюсь, накрывая голову подушкой.

– Мы переживали за тебя, – их жалостливые голоса прогоняют последнюю дремоту. Вылезаю из своего убежища.

– Я тебе сделала кофе, – протягивает чашку Роуз.

Его манящий аромат будоражит моё сознание. Чувствую себя Рокки – мышью из мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь», только моя слабость не сыр, а кофе. С жадностью глотаю чёрный кипяток.

– Только не надо погребальных взглядов. Я ещё не собираюсь умирать.

– Теар, как Палома могла так поступить? Это верх подлости! – говорит Лили. – Ещё и обед молчания. Надо же до такого додуматься!

– Но Палома – не единственная виновница. Леам тоже хорош, он до последнего давал ей надежду. Он её спровоцировал, – слова Роуз вызывают неодобрение у нимф. – Я не оправдываю Палому: то, что она сделала – подло и низко. Я просто говорю, что Леам тоже виноват. Если бы он сразу правильно расставил свои приоритеты, возможно, всего этого бы не случилось. Простите, но как женщина, я её понимаю.

Спокойно попиваю свой кофе, смотря, как разгорается спор.

– Значит так! – говорю жёстко, чтобы пресечь балаган. Так, как разговариваю с подчинёнными на работе. – Во-первых, не желаю слышать никаких дискуссий по поводу случившегося. Если хотите меня обсудить – пожалуйста. Но делайте это так, чтоб я не знала. Во-вторых, не нуждаюсь в группе поддержки. Со мной всё в порядке. Более того, я счастлива. В моей жизни наступила тишина и благодать, чему я безумно рада. Всем понятно?

– Понятно, – хором ответили сестры, удивлённые резкостью тона.

– Мне приятна ваша забота. Понимаю, что вы переживаете. Все хорошо, правда, – уже более спокойно продолжаю. – И дайте мне поспать. Неделя выдалась ужасная, а вчерашний банкет стал апогеем.

Оборачиваюсь одеялом, словно гусеница в кокон, в котором меня никто не достанет. По крайней мере, хочется в это искренне верить. Сквозь плотную материю слышу, как делегация расходится. Но не вся…

– Счастлива? Правда? – голос Астрит звучит сквозь одеяло.

– Вполне.

– И тебе даже не интересно, чем вчера всё закончилось? – высовываю свой любопытный нос из укрытия, а Астрит продолжает: – Ой, что там было! – у неё горят глаза. – После твоего ухода боги ещё около часа разбирались. Когда Фемида вышла, на Паломе не было лица. Досталось же ей, наверное. Бог смерти ушёл, не скажу, что довольный, но не в таком разбитом состоянии, как Палома. Леам был злее Цербера. Думаю, он из своей невесты всю душу вынет.

– Не удивлюсь этому. И что решили?

– В общем, тебя поделили.

– Как?

– Я поняла, что четыре дня ты принадлежишь дому Гемеры, а два – дому Аида.

– Проклятье Эринний! – я была уверенна, что Леам сделает всё, чтобы меня защитить. Теперь понятна утренняя траурная панихида нимф. – Ещё что-нибудь говорили?

– Пока всё. Беккер и Дарк в стадии переговоров. Остальное расскажет полубогиня.

Я пребывала в прострации, пытаясь принять услышанное. Мне не хотелось иметь общих дел с богами смерти. Астрит села рядом со мной, приобняв за плечи, окутав теплом дружеской поддержки.

– Это были плохие новости, Теар. Но есть и хорошие.

– Какие новости могут быть хорошими после такого?

– Нам всем – и тебе в том числе – за проклятье Паломы скостили срок. Нам дали два года службы, Теар. По истечению которых мы будем свободны. Никому не принадлежать, самим решать, что делать. Ты представляешь, что значит быть абсолютно свободной?

Грустно улыбаюсь.

– Астрит, рада за вас. Но я не уверенна, что доживу до этого дня. Если мне придётся дважды в неделю быть рядом с существами, которые убивают всё живое одним своим присутствием…

– Ты справишься, Теар. Главное верить, – в её голосе я слышу сомнение.

Вера – это единственно, что у меня осталось. То, что никто не может мне запретить, не может отнять или убить во мне. И я буду верить, а ещё – бороться.

На часах давно за полночь. В кромешной темноте бреду по Второй авеню в поисках узкого проулка, огороженного чёрным железным забором. Я три раза обошла район по кругу, но всё тщетно – не могу найти нужное место. Включаю GPS-навигацию и ввожу название: «Нью-Йорк, кладбище Марбл». Жёлтая стрелка тут же указывает, в каком направлении идти. Переулок маленький, и среди ночи его практически невозможно отыскать.

Мне пришлось ждать около года, чтобы сюда попасть. У дамы, которая меня ждёт, очень плотный график. Гелло – мифическая древняя колдунья, её часто сопоставляют с самой Гекатой. Ходят слухи, что она ворует детей и ест их плоть. Но правда это или нет – никто не проверял.

Найти Гелло – самое сложное. Она не имеет постоянного места жительства, путешествует в разных странах и мирах. Древнейшая ведьма, призвав которую все равно нет стопроцентной вероятности, что она поможет. Но у меня нет других вариантов. Толька самая сильная колдунья может снять с меня проклятье, а такая только одна – Гелло. В моей сумке дары для неё, а пачка с тремя сигаретами гарантирует, что сегодня я не окажусь в её котле.

Вставляю ключ в навесной замок, болтающийся на железных воротах, и проворачиваю его до упора. Дверь открывается. Впереди узкий коридор между двумя жилыми домами. За ним вход на само кладбище.

Марбл – необычное место для погребения умерших. Оно находится в центре города в десяти метрах от жилых высоток. Впервые, когда я о нём узнала, мне представились могилы под окнами и дома, построенные на человеческих костях. Но всё обстоит совершенно по-другому. На территории Марбл нет надгробных памятников, ведь это подземное кладбище. В густо растущей траве есть небольшие каменные плиты. Под ними, словно вход в подвал, находятся сотни ниш, в которых и отдыхают в мире ином те, кого с нами уже нет. Поэтому оно не режет глаз вопиющими картинами из фильмов ужасов. Марбл больше походит на прекрасный парк, где единственное, что напоминает о его главном предназначении – небольшое склеп, в который я и собираюсь зайти.

Теперь осталось сделать самое неприятное. Достаю нож из сумки, прихваченный с кухни, примеряюсь к металлическому лезвию. Резко провожу им по левой ладони. Жар охватывает руку в месте пореза, а из раны течёт кровь. От боли закусываю нижнюю губу, чтобы не закричать.