В комнате, куда вошла художница, повсюду громоздились пронумерованные коробки с названием аукционного дома. Здесь хранились лоты, которые еще не демонстрировались или были сняты с торгов. В углу, на дюралевом раскладном стуле, скучал второй охранник. Девушка в форменном платье заканчивала упаковывать коробку, стягивая ее широким нарядным скотчем с золоченым гербом фирмы.

При появлении Александры Игорь быстро свернул разговор, спрятал телефон в карман и обратился к ней:

— Хорошо, что зашла, ты мне нужна на пару слов… Ира, выйди.

Девушка оставила коробку и моментально исчезла. Здесь, вне сцены, где не требовалось угождать публике, льстить и улыбаться, Игорь обрел свою настоящую мимику, весьма невыразительную, и естественный тон — авторитарный и сухой.

— Я звонил начальству, выяснял, возможно ли сделать вам скидку. Мы продали процентов восемь от общего количества лотов. Ничего не получается, придется оплатить счет полностью.

— Понятно, — пожала плечами Александра. Ей каким-то образом передалась апатия, в которую впала Ольга. Все случившееся казалось абсурдным и непоправимым, как автокатастрофа. — Спасибо, что попытался помочь.

— Да не за что совершенно. — Игорь, нахмурившись, смотрел на художницу, словно пытаясь сделать какие-то заключения, исходя из ее внешнего вида. Александра сохраняла непроницаемое выражение лица.

— Твоя клиентка, Исхакова, я слышал, решилась на этот аукцион в связи с тяжелыми материальными обстоятельствами? — произнес наконец аукционист. — Насколько я могу судить, торги вышли ей в убыток. Она понимает это?

— Если и понимает, что тут можно изменить? — вопросом ответила Александра. — В любом случае торги необходимо было остановить. Не я их организовывала, и не моя вина, что они провалились.

— Ну да… Так и есть… — задумчиво проговорил Игорь. — У тебя телефон не менялся? Я тебе позвоню, хорошо? Есть одна продуктивная идея.

— Звони, конечно, — кивнула она. — Телефон прежний, а вот адрес скоро поменяется. Наш дом отдали под реконструкцию. Я снимаю мастерскую за углом.

— Хоть какие-то хорошие новости, — вздохнул Игорь и снова взял запиликавшую трубку. — А то у всех вокруг полный мрак. Ну, давай сейчас попрощаемся, меня начинают рвать на части.

Серебристый седан Ольги стоял в дальнем углу двора, вдали от остальных машин, число которых почти не уменьшилось. Разъехались немногие. На крыльце гостиницы, в открытом летнем ресторане, на стоянке — везде Александра замечала знакомые лица. Скандал смаковался на все лады, до нее доносились обрывки разговоров, и все они вертелись вокруг последнего лота. Спускаясь по лестнице на стоянку, она замедлила шаг и приостановилась, услышав за столиком на летней веранде женские голоса:

— А я не сомневаюсь, что четки со сверчками подлинные, Алешина просто сбивала цену. Идиотка… Сорвалась, потеряла лицо. Теперь она их не увидит.

— Как ты думаешь, Корзухина в теме?

Когда упомянули ее фамилию, Александра повернулась и открыто посмотрела на беседующих дам. Они сидели за пустым столиком, лениво изучая меню. Обе присутствовали на аукционе, но никак себя не проявляли, оставаясь в роли зрителей. Художницу приятельницы не видели.

— Да абсолютно нет, — пренебрежительно бросила загорелая блондинка лет шестидесяти, которая не сомневалась в подлинности четок. — Удивляюсь, зачем ее наняли. Ни бе, ни ме, ни кукареку. Для вида, что ли? Могли бы и посолиднее найти.

— Говорят, Исхакова хотела объявить банкротство, но не вышло… У нее набрано кредитов на несколько миллионов, и скоро продают дом, где она живет.

— Я решилась, — внезапно повысила голос блондинка. — Возьму вот эти охотничьи медальоны. Непонятно, правда, где они в мае берут дичь.

— На куриной ферме… — иронически протянула ее спутница. — Я тоже попробую.

Александра, на которую так и не обратили внимания, хотя она стояла в двух шагах от столика, медленно спустилась по ступеням, прошла через стоянку. Машин заметно стало меньше. Один за другим автомобили выезжали в распахнутые кованые ворота. Проходя мимо того места, где стоял автомобиль, с водителем которого беседовала во время аукциона Ольга, Александра заметила, как в крупнозернистом песке на обочине что-то матово блеснуло. Она сделала шаг в сторону, склонилась…

Через мгновение на ее ладони лежал маленький полупрозрачный кубик медового цвета, бакелитовый кубик от настольной игры советских времен. Его грани были покрыты белыми точками, символизировавшими цифры от единицы до шестерки.

Александра медленно сжала кулак и пошла к серебристому седану, в котором ее ждала Ольга.

— Надо бы позвонить Штромму, — сказала она, усаживаясь в машину. — Наверное, он волнуется.

— Я думаю, ему уже позвонили десятки людей и рассказали десятки разных историй! — иронично ответила Ольга, поворачивая ключ в замке зажигания. — Знаете, я ужасно есть хочу. Давайте поедем в Москву, пообедаем. Вы, может, не поверите, но я очень давно не была в Москве…

Ольга водила машину уверенно, плавно. Спокойно разрешала себя обгонять, чуть прижимаясь к обочине, философски замечая: «Этот спешит, а мы — нет!»

— Вы давно за рулем? — спросила художница.

— С пятнадцати лет… — ответила Ольга. — Машина от отца осталась, я не разрешила продавать, хотя мама хотела. Меня дядя понемногу научил водить, а на права я позже сдала, конечно. Когда живешь за городом в таком поселке, как наш, даже хлеба без машины не купишь. Конечно, в сельском магазине, куда я ездила, все знали, что мне пятнадцать лет, но никто не донес, что я сама сижу за рулем…

Ольга довольно засмеялась, словно вспомнила нечто очень приятное, и добавила, уже серьезно:

— Это ведь сейчас сплошные интернет-магазины продуктов, службы доставки круглосуточные по всей области, а тогда было не так…

— Все-таки, извините, я поражаюсь, как вы остались одни в загородном доме… — не выдержала Александра, возвращаясь к мучившей ее уже сутки мысли. — Понимаю, что вы были не одни, с вами находился кто-то… И все же… Вы приняли очень необычное решение.

— И я сумела его отстоять, что еще более удивительно! — заметила молодая женщина, кивая в такт словам собеседницы. Она не сводила глаз с дороги. — Все были против. Мама — та просто военные действия начала, чтобы дом продали, а я бы жила с ней. Дядя тоже отнесся скептически, хотя он-то всегда говорил, что у меня есть характер и я многое могу сама. А я поставила на своем, как видите.

Ольга быстро взглянула на Александру, словно ожидая расспросов, но художница промолчала. Она видела, что Исхакова сама очень хочет что-то рассказать, и не хотела на нее нажимать. «К тому же нужных вопросов я все равно сформулировать не сумею… Я ее совсем не знаю, неизвестно, что может ее задеть!» Александра отвернулась к окну, глядя на стройные ряды бегущих вдоль обочины сосен и берез. Смешанный лес оборвался просекой, по которой далеко, к синеватым холмам, уходили линии ЛЭП. Машина мягко поднялась на мост, внизу ртутно блеснули железнодорожные пути. В сторону Москвы медленно двигался длинный товарный поезд.