Но, по сути, все это не имело значения. Славные бернардинки старались изо всех сил, ухаживая за одними, обучая других, улаживая конфликты, усмиряя ненависть, утешая умирающих. В отличие от представителей других орденов, их нельзя было обвинить в равнодушии к миру, окружавшему аббатство, или в том, что они обогащались на несчастьях простых людей. Неважно, ведь Клеман обнаружил столько всего интересного. Одно зернышко познания вело к другому. Каждый новый ключ к пониманию, который он ковал, открывал дверь, превосходившую своими размерами предыдущую. Он также научился не задавать вопросов, на которые сестры не могли ответить, осознав, что его любопытство, которое они сначала рассматривали как вознаграждение за свои труды, в конце концов вызовет у них беспокойство. На самом деле, все это не имело значения, поскольку теперь он не сомневался, что аббатство скрывало в своих стенах пленительную тайну.

Почему он прижался к колонне? Он объяснял себе это тем, что ждал прихода сестры, преподававшей латынь. Инстинкт? Или странное поведение силуэта, одетого во все белое? Мать аббатиса украдкой посмотрела вокруг и быстро заперла низкую дверь, из которой только что вышла. Затем она стремительно, словно воровка, пошла по коридору.

Результаты быстрого и осторожного расследования не удовлетворили Клемана. Казалось, никто не знал, куда вела эта дверь. Что скрывала комната, расположенная за ней? Шла ли речь о темнице для знатного пленника или о камере пыток? Живое воображение мальчика разыгралось не на шутку, и он решил раскрыть тайну собственными методами. Наспех набросанный план центральной части аббатства помог ему понять, что эта тайная комната, если она действительно существовала, была средних размеров, если только не выходила окнами во внутренний двор, шедший вдоль скриптория и дортуара. Если верить его топографической схеме, эта комната находилась между покоями и кабинетом матери аббатисы.

Мальчика снедали нетерпение и любопытство. В его голове вертелся вопрос: как остаться в стенах аббатства, чтобы тайно продолжить поиски и проверить гипотезы? Наконец он нашел решение: гербарий, примыкавший к ограде аптечного огорода, предоставит ему надежное укрытие, в котором он сможет дождаться темноты.

В ту ночь луна, невольная сообщница Клемана, была полной. Он вышел из гербария, прижался к стене дортуаров и стал пробираться вперед, словно тень. Он прокрался под окнами скриптория, более высокими и широкими, чем остальные окна, поскольку сестрам-переписчицам требовалось как можно больше света. Затем он прошел мимо более скромных окон обогревальни, единственного помещения аббатства, отапливаемого зимой, где размещали больных. Туда же убирали на ночь чернила, чтобы не замерзли. Еще несколько туазов. Задыхаясь от тревоги, ребенок спрашивал себя, как он сможет объяснить свое присутствие, да еще глухой ночью, в аббатстве, если он чем-нибудь выдаст себя, и даже не решался представить, какое наказание его ждет. Он проскользнул мимо двух узких окон кабинета матери аббатисы, затем мимо двух щелей, вырубленных в камне, которые позволяли проветривать гардероб ее покоев, крошечный круглый зал, в котором было оборудовано отхожее место. Таинственное помещение должно было находиться между этими двумя комнатами. Клеман повернул обратно и стал широкими шагами мерить расстояние, отделявшее покои Элевсии де Бофор от ее кабинета. Келья монахини, даже если та была аббатисой, не могла быть такой широкой и просторной. Значит, вопреки его первоначальным выводам, в тайной комнате не было окон. Эта догадка заставила Клемана вздрогнуть всем телом от восторга, но также и от страха. А если это была комната, предназначенная для инквизиторского дознания? Вдруг он обнаружит следы пыток? Но нет, ни одна женщина не могла быть инквизитором. Клеман опустился на колени и проделал тот же путь ползком, пристально рассматривая землю. Там, где росли куртины цветов, украшавшие подножие стены, он заметил отдушину длиной в два метра и высотой сантиметров в тридцать. Толстые железные прутья надежно защищали ее от возможных вторжений посторонних. Взрослых посторонних, потому что прутья были расположены достаточно редко, чтобы между ними мог проскользнуть ребенок. Он верно угадал. Но облегчение моментально сменилось паникой – что теперь делать? Любопытство пересилило все разумные доводы, которые он приводил, уговаривая себя повернуть назад и покинуть пределы аббатства как можно скорее и, главное, незаметно.

На каком расстоянии от пола комнаты находилась отдушина? На аллее, окружавшей куртины цветов, он подобрал маленький камешек, послуживший ему зондом. Почти сразу же услышав звук падения камешка, Клеман решил, что его от цели отделяют четыре или пять футов*. Он ошибался. Клеман лег на бок и начал протискиваться между металлическими прутьями, сдиравшими с него кожу. Он втянул живот, затаил дыхание, чтобы стать еще меньше. Наконец грудная клетка прошла через прутья, и Клеман полетел вниз. Ошеломляющее мгновение падения в пустоту, поразившую его. Он упал, как мешок с отрубями, и чуть не закричал от резкой боли. Однако паника быстро притупила боль. А вдруг он сломал кость? Как он выберется отсюда? Он пощупал уже начавшую опухать щиколотку, покрутил ступней вправо и влево, борясь со слезами, застилавшими ему глаза. Вывих, только болезненный вывих. Ему будет больно, но все же он сможет ходить.

Клемана окружала густая темнота. Влажная темнота, в которой витал легкий запах плесени вперемешку со сладковатой затхлостью, щекотавшей нервы. Прохладная темнота подвала. Он задрожал от ярости, рассердившись на самого себя. Каким же он был глупцом, он, так гордившийся своим умением моментально делать выводы!.. Как он теперь выйдет отсюда? Он ничего не предусмотрел. Надо же так опростоволоситься!

Клеман терпеливо подождал несколько минут, пока его глаза не привыкли к этой внутренней ночи, еще более темной, чем та, что окутывала его в саду. Сначала его взору предстал длинный стол, скорее, верстак, заставленный какими-то предметами разных размеров. Вытянув перед собой руку, Клеман, немного прихрамывая, подошел ближе. Книги. Книги, стопками лежавшие на столе. Затем во мраке он различил контуры короткой лестницы. Нет, это была деревянная стремянка, прислоненная к полкам, на которых в ряд стояли другие книги. Библиотека. Он находился в библиотеке. В углу до самого потолка возвышалась какая-то нечеткая массивная форма. Клеман приблизился, морщась от боли, причиняемой вывихнутой щиколоткой. Винтовая лестница, ведущая в другой зал. Под ее ступеньками на гвоздях висели тонкие кожи, несомненно, предназначавшиеся для реставрации обложек. Он стал осторожно подниматься по лестнице. По мере продвижения ему казалось, что мрак постепенно рассеивается. Он вполз на четвереньках в другой зал и медленно выпрямился. От удивления он буквально прирос к полу. Просторная библиотека с высоким потолком, все стены которой были уставлены книгами. Лунный свет проникал через своеобразные узкие бойницы, искусно проделанные в стенах метрах в четырех от пола. Теперь понятно, почему он не заметил их раньше. Эти бойницы позволяли не только проникать свету в помещение, но также и тайно проветривать его. Как во сне, Клеман подошел к одному из шкафов, чтобы с глубочайшим благоговением достать тяжелые тома. По состоянию книг он понял, что о них хорошо заботились. Клеману удалось разобрать несколько названий. От избытка эмоций у него пересохло во рту. Он чувствовал, что прямо перед ним открывается мир. Все, что он хотел узнать и понять, находилось здесь, на расстоянии вытянутой руки. Потрясенный, он прошептал: