– Я жажду встречи с Гийомом де Ногаре. В конце концов, ты один из ростовщиков Французского королевства. Я уверен, что ты найдешь удобный предлог, объясняющий мое присутствие рядом с тобой. Не забудь: малейшая попытка строить козни, и Филипп Красивый узнает, кто виновен в бойне Акры. На это время я остановлюсь у тебя. Банкир… Обращайся ко мне только в том случае, если этого требует дело. Я буду есть один, в комнате, которую ты мне отведешь в своем доме. И пусть она будет готова через час. Пойду подышу уличной вонью. Она не такая противная, как запах ладана, который курится у тебя дома.

Рыцарь остановился на пороге и, не обернувшись, бросил совершенно опустошенному человеку:

– Никогда не лги мне. Я многое знаю о тебе, Капелла, многое, о чем ты даже не догадываешься. Если тебе не терпится продать меня за тугой кошелек или просто из страха, клянусь перед Богом наполнить все твои дни, все твои ночи такими муками, что твое живое воображение даже и представить не в состоянии.

Вот уже в течение нескольких недель Клеман каждую ночь приходил в аббатство, куда его почти против собственной воли влекли сокровища, спрятанные от посторонних глаз в тайной библиотеке. Сначала мальчику было немного страшно, но потом он постепенно стал чувствовать себя более уверенно. Он проникал в библиотеку с наступлением ночи и порой осмеливался проводить там весь следующий день. Питался он тем, что похищал на кухне Суарси, поскольку испытывал все более сильное недоверие к Мабиль. К тому же после последнего визита Эда де Ларне его недоверие, прежде пассивное, претерпело значительные изменения. Если до сих пор Клеман довольствовался тем, что просто наблюдал за шпионкой, надеясь тем самым защитить Аньес, теперь он подмечал малейший из ее подозрительных жестов. Он быстро осознал, каким нелепым был его первоначальный план. Ведь он рассчитывал поймать ее с поличным, чтобы у дамы де Суарси появилась законная причина выставить служанку за дверь. Слишком очевидный план. Слишком очевидный и неэффективный. Почему бы, наоборот, не обратить козни шпионки против нее самой? Позволить ей выведать мелкие, безобидные секреты, шитые белыми нитками. А если Эд использует их против своей сводной сестры, его будет легко разоблачить, несмотря на его происхождение и состояние, которые, впрочем, давали ему существенное преимущество. Теперь Клеману осталось только уговорить даму де Суарси согласиться на подобную уловку. Он знал, что его госпожа начинала осознавать неприятную правду. Одерживать благородные победы или терпеть достойные поражения можно только перед лицом достойного врага. А победить могущественного негодяя слабым помогают лишь хитрость и обман. Клеман был уверен, что Аньес это понимала, хотя и не совсем была готова согласиться. Впрочем, низость Эда сослужила в некотором роде добрую службу даме де Суарси. Она заставила замолчать последние угрызения совести. Эд был злобным животным, и поэтому ради достижения цели все средства были хороши.

К числу таких средств принадлежали и ночные походы в тайную библиотеку Клэре. Клеман успокаивал себя, думая, что, если у аббатисы возникнет желание наведаться в библиотеку, он всегда сумеет спрятаться под винтовой лестницей, за импровизированным занавесом из развешенных кож. Но его страхи быстро улеглись. Похоже, мать аббатиса крайне редко посещала библиотеку, о существовании которой знала лишь она одна. Да и ключи были только у нее. Сначала ребенка удивляло столь странное поведение аббатисы, чья эрудиция была хорошо всем известна. Но постепенно он понял причину: некоторые произведения таили в себе невероятные открытия, ошеломляющие тайны. Иные из этих открытий потрясли Клемана до глубины души. Сначала он даже не хотел верить напечатанным строкам. Но неопровержимые доказательства убедили его. Например, людей окружает не пустота, а своего рода неосязаемый флюид, внутри которого существуют столь микроскопические элементы и организмы, что никто не в состоянии их заметить. А спрятанный в мозгу жаб камень, защищающий от ядов, оказался досужим вымыслом, как и единороги. Комы, конвульсии, дрожь и мигрень были не кознями вселившихся в человека бесов, а следствием нарушений в работе мозга, если верить Абу Марвану Абд аль-Малику ибн Зухру, которого на Западе называли Авензоаром, – одному из выдающихся врачей-арабов иудейского происхождения XII века. Чтобы не забеременеть в течение года, было недостаточно плюнуть в рот лягушки три раза. И так далее, и так далее…

Отказывалась ли Элевсия де Бофор пуститься в плавание по столь бурному морю? Спасовала ли она перед опасностью, которую представляла собой эта наука для застывших догм и, главное, для власти, которую эти догмы давали тем, кто владел ими? Почти целый месяц все внимание Клемана было приковано к тоненькой книжечке. Учебник греческого языка для латинистов. Он даже набрался храбрости забрать учебник с собой на несколько дней, чтобы быстрее выучить этот странный язык, который теперь казался ему главным условием для понимания мира.

Потом Клеман стал искать на заставленных полках библиотеки подобную книгу, которая позволила бы ему проникнуть в тайны древнееврейского и арамейского языков, поскольку в его лихорадочных поисках вскоре появилась определенная логика: путеводная нить, сущность которой он пока не понимал, вела его от одной книги к другой.

Клеман глазам своим не поверил, когда осторожно открыл небольшой сборник афоризмов в добротном ярко-красном шелковом переплете. То же имя. То же имя, выведенное чернилами, было написано вверху на первой странице трех прочитанных им ранее книг. Материализация его путеводной нити. Эсташ де Риу, рыцарь-госпитальер. Умер ли он? Завещал ли он свои книги аббатству Клэре или наследнику, выступившему посредником? Как могло случиться, что вот уже несколько дней Клеман выбирал книги из библиотеки этого человека?

Он импульсивно бросился к полке, на которой нашел это произведение. Одну за другой он вынимал книги и, едва открыв, сразу же ставил их на место. Наконец он нашел то, что искал. Плохо выдубленная кожа, окрашенная в темно-фиолетовый цвет, служила обложкой большой книги, от которой исходил кисловатый запах жира. Названия не было даже на форзаце, только имя ее бывшего владельца, словно шифр: Эсташ де Риу. Увидев на первых страницах диаграммы, Клеман решил, что в его руки попал учебник по астрономии или астрологии. Однако следующие страницы вызвали у него удивление. На них были изображены знаки зодиака, причем некоторые из них были окружены стрелами, отсылающими к сложным расчетам и комментариям, сделанным, вне всякого сомнения, двумя разными людьми. Первый почерк, хотя и немного нервный, был мелким и четким, второй же – размашистым. Собственно, это была не книга, а скорее личный дневник. Дневник рыцаря де Риу и другого человека, имя которого нигде не упоминалось. Внимание Клемана привлекла к себе одна фраза, написанная сбоку:

Et tunc parabit Signum Filii hominis[34].

Стрела, исходившая от этой фразы, заставила Клемана перевернуть страницу. То, что он увидел на обороте, повергло его в недоумение.

Эклиптика, на которой располагались лишь знаки Козерога, Овна и Девы, была исчерчена каракулями, помарками, словно автор не был в себе уверен. Это ощущение усиливали комментарии, сделанные в форме вопросов. Некоторые из вопросов казались памятками для одного или нескольких редакторов.