гор Инн сливались в одну реку. Песчаный мыс, заросший густым лесом, острым клювом вдавался в реку, которая именно здесь и становилась великой, принимая воды с трех сторон. Слева виднелось устье Ильца, что нес из германских болот свои темные, почти черные воды.

— Ты главного не видишь, — терпеливо пояснил Само. — Тут река Инн, — он показал направо, — куда шире Дуная. А он тут узок, как нигде. Значит, что?

— Что? — по-дурацки открыв рот, спросил юный Збых, синяки которого уже начали переливаться всеми оттенками зеленого и желтого.

— Значит, наша это будет река, — ответил Само. — Мы весь путь из Баварии к аварам и словенам держать будем. Ни один корабль без нашего разрешения не пройдет. И еще торговую пошлину заплатит. А устье Дуная — во Фракии, в самой Империи. Мы и туда, если захотим, по реке дойти сможем.

Если молчание можно было бы резать ножом, то сейчас наступило самое время. Парни за последний месяц уже устали удивляться, но им, не мыслившим дальше пятачка земли вокруг родной деревни, услышанное тяжелой каменной плитой упало на голову.

— Я, пожалуй, присяду, — выразил общее мнение немолодой и рассудительный Лют. — Нехорошо мне. Что-то ты, владыка, больно прыткий. Как бы не порвался.

— А соль то где? — задал Горан животрепещущий вопрос.

— Там! — Самослав махнул вправо. — Неделя пути. Разгружаемся. Два десятка со мной остаются. Ты, Лют, завтра с утра на плотах за родовичами уходишь. Приводи всех, дулебы за своих мстить придут. А мы пока начнем под пашни лес валить, а из бревен дома к зиме построим. Тут нас никто не возьмет.

* * *

Месяц прошел в тяжких трудах. Само с товарищами работали от зари до зари, валя лес купленными в Ратисбоне топорами. Лето — не лучшее время рубить дерево для стройки, но деваться было некуда. Они поставят привычные полуземлянки, которые, как это ни странно, были вполне теплыми и уютными. Планы пришлось скорректировать, когда Горан, немногословный, по своему обычаю, заявил, что тут селиться нельзя. На вопрос вождя, который совершенно точно помнил, что здесь стоял город, коротко пояснил:

— Половодье.

И ведь точно. Пассау регулярно затапливался, а недавнее чудовищное наводнение, когда Инн и Дунай слились в один ревущий поток, и вовсе стоило жизни нескольким людям. Родовичи в землянках просто утонут. Они перебрались на правый берег Инна, а на стрелке Само решил поставить таможню, пристань, и сделать торг. Хаб, в привычном ему понимании. С гор повезут соль, из Баварии — железо и оружие, от словен — меха, мед и рабов, а от аваров — коней и добычу, взятую в имперских землях. И опять же, рабов. Уж в этом ремесле им равных не было. Мечты! Мечты!

— Идут! — радостно заорал Збых, острым глазом увидевший столб пыли на горизонте.

Это и впрямь оказались родовичи, которые шли неспешно, неся на себе припасы, немудреную утварь и малых детишек. Мычащее стадо в пять десятков коров вселило надежду на лучшую жизнь, как и десять пар волов, тянущих скрипучие телеги, заваленные мешками с пшеницей, рожью и ячменем. Эти места были немыслимой глушью, и вскоре мир славянский столкнется здесь с миром германцев, как это уже случилось севернее, у лужицких сербов, которые соседствовали с тюрингами. Раньше эти земли населяли лангобарды, но они ушли за Альпы, в благодатную Италию, север которой по сей день зовется их именем, Ломбардией. Полторы сотни семей пришли сюда, и теперь люди дивились ровному ряду, словно выстроенных по линеечке, одинаковых хижин. Пока их было три десятка, но новые руки быстро поправят это упущение.

— Ты, что ли, владыка? — недоверчиво спросил заросший до глаз мужик с толстыми, как бревна, ручищами.

— Я, — ответил Самослав, глядя ему в глаза.

— Да ты малец еще! — сплюнул тот. — Не стану я такому владыке подчиняться.

Самослав поморщился. Он был готов к подобному разговору, он ждал его. Новое руководство все времена проверяют на вшивость. И ему этого было не избежать.

— Зовут как? — хлестко спросил его Само, который буквально плавился под взглядами родовичей, обступивших его кольцом, и беззастенчиво рассматривающих новоявленного вождя.

— Хотислав я, — весомо заявил мужик. — И я владыка рода. То, что Лют с добрым копьем пришел и железным ножом, не значит ничего. Ты — сопляк, я тебе подчиняться не стану.

— А если я тебе рожу набью, станешь? — с любопытством спросил Само. — Давай, Хотислав, не трусь. Если ты меня побьешь, я отсюда уйду и ты главой останешься. Если я тебя — ты меня слушать будешь и не прекословить.

— Ты? Меня? — гулко захохотал Хотислав. — Да я тебя щелбаном убью.

— Ты не понял, — жестко осадил его Само. — Я тебя на божий суд вызываю. Если моя победа — я владыка. Если твоя — ты. Готов драться или зассал?

— Кто зассал? Я зассал? — Хотислав чуть не полез в драку тут же, но его остановили.

— Драться будем на закате. Ты и я, — заявил Самослав. — Без оружия. Жду.

И он развернулся и ушел, оставив немалую толпу новоявленных родственников в полном недоумении. Они как-то по-другому представляли себе нового вождя, хитроумным способом освободивших из рабства их отцов и мужей, и заработавшим неслыханное богатство за какой-то месяц. Впрочем, все интересное случится на закате, а пока родовичи стали разбирать поклажу, отправлять на выпас стадо коров и осматривать дома, удивляясь идеально ровной линии, по которой они стояли в три ряда. У них до этого такой потребности не возникало. Они и не догадывались, что вскоре этот поселок будет обнесен крепким осиновым тыном, бревна для которого уже были замочены в реке.

Скверное дерево осина, капризное. Каждое второе бревно гнилое, и каждое первое — с кривизной. Умаешься, пока наберешь нужное для стройки количество. Но как раз здесь осиновая роща была, которую и свели вчистую, готовя место под запашку. Дом из осины негодный, холодно в нем. Зато, если вымочить такое бревно в воде, то оно не горит почти, не гниет, и до того твердое становится, что топор отскакивает. А что еще нужно для того, чтобы острог поставить? А еще удивил всех молодой Владыка тем, что в своем доме диковинный очаг сложил, с трубой, проходящей крышу насквозь.

— Сгорит, — задумчиво сказал Лют.

— Зальет, — молвил Горан. — Хотя копоти в таком доме куда меньше будет. Посмотрим. Если он зиму в этом доме переживет, я себе такой же очаг сделаю. Если сажу по весне отскребать не придется, меня жена в задницу поцелует.

— Зиму переживет? Ему бы сегодняшний бой пережить, — хмыкнул Лют. — Хотислав в плечах вдвое шире.