– Я должна вас поблагодарить. Люблю пряники, это мое любимое лакомство с детства. Я рада была встрече с вами…

Сергей подошел ближе, хозяйским жестом обнял ее за талию и потянул за собой, к экипажу:

– Если вы не против, мы можем вместе немного прогуляться. Сегодня отличный день для прогулок.

Он распахнул дверцу, приглашая внутрь.

– В таком случае, – игриво улыбнулась она, – почему бы нам не прогуляться пешком?

Сергей с сожалением захлопнул дверцу и приказал кучеру двигаться следом за ними.

Мимо пробежали ребятишки с санками, следом за ними лохматый щенок. Дети громко смеялись, убегая от него, однако зверек был проворным. Догнав самого младшего мальчишку, схватил за валенок и повалил в снег.

Кувыркаясь в сугробе, мальчонка весело верещал, хватая щенка за хвост, пока тот не вырвался и не кинулся наутек.

– Поймаю, – пригрозил сорванец, – привяжу к санкам.

Евгения рассмеялась, глядя, как ребенок кинулся догонять щенка вместе с остальными ребятами.

Все это время Сергей с нескрываемым интересом наблюдал за ней. Девушка была веселой и живой, и одновременно нежной и женственной. Ему нравилось смотреть на нее, быть рядом с ней.

– Итак, что мне о вас известно? – начал он, беря ее за руку и уводя в безлюдную улочку. – Во-первых, вы замужем. Во-вторых, вы любите пряники. Ну а в-третьих, вы предпочитаете прогулку в одиночестве, иначе бы вас неминуемо кто-нибудь сопровождал.

– Все верно, граф, – кивнула она. – А вот мне, к сожалению, ничего не известно о вас. Расскажите немного.

Граф шутливо поднял руки в знак того, что сдается:

– Я в вашей власти. Что ж, коротко о себе, – он прочистил горло и начал: – Я единственный ребенок в семье, как вы понимаете, вырос эгоистом, который привык, что все происходит по его прихоти. Непривередлив в еде, однако терпеть не могу кисель.

– Как насчет друзей?

– Их не так много, но я всегда могу на них положиться.

Евгения наслаждалась тем, что может так свободно общаться с ним, словно знакомы сто лет. Это было удивительно.

– Любимый зверь? Кошка или собака?

– Баград, мой арабский скакун. Гордый и бесстрашный конь, с которым мы хорошо понимаем друг друга. Я купил его на аукционе в Лондоне. Сразу понял, что этот конь создан для меня. С тех самых пор мы редко расстаемся. Ну а у вас есть питомец?

– Нет, хотя мне ужасно хочется иметь маленькую собачку, – честно призналась Евгения.

– Но я не вижу проблем, почему бы не купить.

– Дело в том, что я сама не знаю, что ждет меня дальше. Если заводить животное, то необходимо нести за него ответственность, что пока я позволить себе не могу.

Сергей остановился. Взял ее за руки и заглянул в глаза:

– Разве ты несчастлива?

– С чего ты так решил? – они вдруг перешли на «ты».

– Ты сказала, что не знаешь, что ждет тебя дальше. Это значит, что ты несчастлива.

Она отвела глаза. Было трудно говорить с ним на эту тему. Она и не собиралась. Позволила себе немного расслабиться и наговорила лишнего. Сергею не следовало об этом знать.

– У меня все в порядке, – не своим голосом прошептала она, – извини.

Он прижал ее ближе, заставляя смотреть в глаза:

– Там, в доме Мерцаловых, когда я впервые увидел тебя, то понял, что ты будешь моей. Поверь, мне наплевать, что ты замужем, пусть хоть трижды, меня это не остановит. Ты все равно будешь принадлежать мне.

Он медленно склонился и запечатлел на ее податливых губах страстный поцелуй. Это было мучительно приятным. Евгения сама не заметила, как прижалась к нему.

Ему стоило нечеловеческих усилий оторваться от нее.

– Любовь моя, я же говорил, что нам следует воспользоваться экипажем.

Он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой. А в следующее мгновение обнял за талию и направился к ее экипажу, что стоял поодаль.

Евгении было не по себе. Она, замужняя женщина, обнимает и целует холостого мужчину посреди белого дня на глазах у всей деревни. Это было ужасным. Она корила себя за это.

– Мне пора уезжать, – прошептала она с неподдельным сожалением в голосе.

– Но почему? Мы только встретились, и ты снова покидаешь меня.

– Поверь, так будет лучше. Прощай!

Не говоря больше ни слова, она села в экипаж. Сергей понимал, что она права, но отпускать от себя не хотел. Это было невыносимо тяжело.

Граф мягко прикрыл за ней дверцу и крикнул кучеру, чтобы тот ехал. Несколько минут он наблюдал за экипажем, пока тот не скрылся вдалеке.

В усадьбе было тихо. От дворецкого Евгения узнала, что барон все еще у себя в спальне. У него по-прежнему болит голова, от этого скверное настроение, и он желает ее видеть.

– Тем хуже для него, – промурлыкала баронесса, вручая дворецкому сверток и скидывая свой плащ. – Приготовьте плотный ужин и подайте в мою комнату. Я голодна как волчица.

– Слушаюсь, сударыня.

Евгения пересекла холл и поднялась по лестнице. К разговору с мужем она была готова. Все, что он скажет, решила воспринимать спокойно и безэмоционально. Пусть гадает, что у нее на уме.

В покои барона она вошла без стука. Там были зашторенные окна, легкий полумрак, а в воздухе стойких запах лекарств. Евгения тихо приблизилась к постели. Среди белых простыней лежал Борислав. Судя по размеренному дыханию, он спал.

Евгения решила, что тем лучше для нее, и что она поговорит с ним позже. Развернулась и, сделав шаг, поняла, что наступила на что-то острое. Это был осколок стекла. Она едва не поранила ногу. Было больно.

Чтобы проверить, есть ли кровь, она села на край кровати и приподняла подол платья. На туфельке справа был ровный порез.

– Ты моя женщина, которую я боготворю и презираю. Ты моя жена, но я так редко тебя вижу и не могу дотронуться.

Его глаза были устремлены на ее стройную ножку. У него был взгляд мужчины, который соскучился по женской ласке, по женскому телу. Барон нервно облизнул сухие губи и приподнялся на локте, чтобы получше рассмотреть ее.

Евгения смотрела на его почерневшие глаза и понимала, что перед ней тот холодный и жестокий муж, которого она боялась и ненавидела.

Словно ядовитая змея, он тянулся к ней. Ей было противно до дрожи. Евгения выпрямилась и одернула платье, закрывая ноги.

– Вы хотели меня видеть?

Барон медленно перевел взгляд черных глаз на ее вздымающуюся грудь и задержался на губах.

– Я всегда тебя желаю, милая моя.

Она ощущала себя абсолютно голой и беззащитной перед ним. Словно на ярмарке. Это было невыносимо.