Как и все, девушка склонила голову. Читая молитвы, она просила у Господа терпимости и мудрости.

После службы она зажгла свечи и помолилась Богородице. Стало намного легче. Словно тяжкий груз упал с плеч.

Она вышла из церкви. У ворот заметила нищенку, подала ей и вспомнила, что должна поговорить с колдуньей.

Евгения быстро огляделась в поисках знакомого изуродованного лица в черных лохмотьях.

– Вы не знаете, – спросила она у прохожего, – где я могу найти местную колдунью?

– Чур меня!

Мужчина в страхе отскочил от нее. Евгения не растерялась. Быстро направилась к одной из старых нищенок, что держала в руках глиняную кружку.

– Вы не подскажите, где можно найти колдунью?

Нищенка брезгливо протянула ей пустую кружку. Евгения бросила в нее пару монет. Тогда женщина криво усмехнулась и, убирая кружку за пазуху, прокряхтела:

– Ее нет здесь. Еще ночью уехала в соседнюю деревню. Корова должна отелиться. Бросьте еще монету, и я сама приведу ее к вам в любой день.

– Не стоит.

Евгения убрала руки в муфту и направилась к выходу. Она и сама может ее найти, если понадобится. Но сегодня Евгения решила, что пора возвращаться в усадьбу. Встречу с ведьмой она решила отложить на другой раз.

Вопреки здравому смыслу и холодной логике она в тот же вечер опять увидела призрака… Но перед страхом встретиться с мужем она так и не покинула свою комнату. Каждый раз вздрагивала, если слышала мужской голос. Ей казалось, что вернулся барон. Вскакивала с постели и бежала к двери проверять засов.

Уже на следующее утро она проснулась от пристального взгляда. Медленно распахнула глаза и огляделась. Евгения была одна. Поскольку хотелось спать еще, она снова прикрыла глаза.

Слева от нее на пустой части постели что-то медленно двинулось к ногам. Она почувствовала легкое касание кончиков пальцев. Было ощущение, словно ветерок ласкает кожу.

Евгения открыла глаза. Никого. Но ощущения были реальными, и тогда она накрыла ноги одеялом. Невидимой рукой кто-то мягко погладил через одеяло, плавно перемещаясь к коленям.

Это было невыносимо, немыслимо. Евгения сдернула с себя одеяло и вскочила на ноги. Она была скорее растеряна, чем напугана.

– Кто ты? Что тебе от меня нужно? – она запустила руки в волосы. – Боже, я разговариваю сама с собой. Этот дом сведет меня с ума.

Она кинулась к халату, набросила его на плечи и направилась к двери. В холле послышались шаги. Евгения прошла по коридору и вытянула шею, выглядывая из-за угла.

В холле стояла дорожная сумка и саквояж. Дворецкий принимал шубу у барона. Лакеи выслушивали многочисленные распоряжения хозяина.

Скинув шубу, шляпу и перчатки, Борислав снова обратился к дворецкому:

– Вели подать завтрак ко мне в комнату. Я немного устал с дороги и хочу вздремнуть.

– Будет исполнено.

– А где баронесса?

– Она еще спит, – дворецкий опустил взгляд. – Прикажите разбудить?

– Нет.

Барон развернулся на каблуках и направился вверх по лестнице. Евгения тихонько, словно мышка, побежала назад в комнату. Сбросила халат и распахнула шкаф. Она решила «привести себя в порядок».

Евгения выбрала уродливое серое платье с широким воротником, многочисленными оборками и рюшами. Если муж увидит в ней безликое создание, то, может быть, потеряет интерес.

Одевшись таким образом, она вышла за дверь и направилась в столовую. Размышляя над тем, чем себя занять этим днем, она не услышала, как за ней следом тихо вошел барон и прикрыл дверь.

– Итак, моя милая, вы здесь.

От его громких слов она подпрыгнула на месте, от неожиданности захлопав ресницами. Барон пересек столовую и остановился перед ней. У него был бледный цвет лица, красные круги под глазами и нахмуренный лоб.

– Этой ночью я хочу видеть вас и взять по праву то, что мне принадлежит.

Она открыла рот, не в силах сказать что-либо. Барон вздернул подбородок и оценивающим взглядом оглядел ее наряд:

– Что это?

– Платье, сударь.

– Это не платье, это убожество. Тряпье. Моей жене не следует одеваться, словно нищенке на паперти. Немедленно переоденьтесь.

Евгения откинулась на стуле и высокомерно вскинула подбородок:

– Меня оно полностью устраивает. По крайней мере, в нем я выгляжу ровно настолько, насколько чувствую. То есть отвратительно.

Барон медленно обошел ее стул и угрожающе склонился к лицу. Холодными пальцами коснулся ее локтя и резко сжал. От боли она громко вскрикнула.

– Я вижу, ты так и не поняла, что должна мне подчиняться. Если я прикажу разбиться – ты разобьешься, прикажу отравиться – ты отравишься, ну а если умереть – то ты умрешь.

Она сжала челюсти, подавляя стон. Затем замахнулась и влепила звонкую пощечину. Барон резко выпрямился и ошеломленно уставился на жену. Евгения вскочила со стула и прошипела:

– Ты и пальцем меня не коснешься. А если хочешь, чтобы тебе подчинялись, заведи собаку!

Выпрямив спину, она направилась к двери. Едва прикрыв за собой дверь, бегом рванула в свое убежище. Она бежала так, словно за ней действительно гналась свора собак. Оказавшись у себя, она закрыла дверь на ключ и заперла на засов.

Только сейчас Евгения позволила дать волю слезам. Она рыдала у стены, прижимаясь к холодным камням. Жгучие слезы катились по щекам, стекая на платье.

Когда плакать уже не было сил, она прижалась спиной к стене и посмотрела на комнату.

– Как же я его ненавижу. Презираю всей душой!

Нет, не такой она представляла себе семейную жизнь. Хоть было уже ничего не изменить, Евгения искала выход из сложившейся ситуации. Ведь она не сможет бегать от него всю жизнь. Нужно было что-то придумать. Решить, как действовать дальше.

Может, закрыться в этой комнате и не выходить? Нет, долго она не сможет продержаться. Это не имеет смысла – прятаться от барона. Люди не поймут ее и осудят.

Она должна придумать что-то другое. Что-то более хитрое и практичное. Так, погрузившись в свои мысли, она двинулась в сторону камина.

Огонь вот-вот должен был погаснуть. Последнее догорающее полено уже превратилось в золу. Евгения подбросила дров и осталась смотреть, как они медленно разгорались.

Искры выстреливали в комнату. Одна крупная искра попала девушке на платье. Она испугалась, отскочила от камина и принялась смахивать уголек. Но кончик платья был прожжен. Черная дырочка у подола была заметна. И без того убогий наряд теперь можно было выбросить без сожалений.

– Черт, да что со мной такое? Сплошные неприятности. Даже платье на мне горит!