— Таппман. Тот самый, о котором я тебе говорю. Он был вместе с нами в армии, служил капелланом.

— С кем я только не был в армии.

— Он дал тебе положительную служебную характеристику, когда ты чуть не попал в переделку за бомбардировку нашей воздушной базы.

— Кто только мне не давал служебных характеристик. Тяжелая вода? Правильно? Она так называется? Что такое тяжелая вода?

— Это тяжелая вода.

— Так, понимаю. А что это за газ?

— Тритий. Но дело не в этом.

— Кто производит тяжелую воду?

— Капеллан Таппман в том числе. Милоу, я хочу его найти и вернуть, пока с ним ничего не случилось.

— А я хочу помочь, — пообещал Милоу, — прежде чем это сделает Гарольд Стрейнджлав, «Дженерал Электрик» или кто-нибудь другой из моих конкурентов. Ты не можешь себе представить, как я тебе благодарен за то, что ты обратился с этим ко мне. Йоссарян, ты чистое золото. Скажи-ка мне, что дороже — тритий или золото?

— Тритий.

— Тогда ты — чистый тритий. Сегодня я занят, но я должен найти этого капеллана и вместе с допрашивающими его учеными заслать к нему тайного агента, чтобы заполучить его в собственность.

— Как тебе это удастся?

— Я просто скажу, что это в интересах страны.

— А как ты это докажешь?

— Я повторю это дважды, — ответил Милоу и улетел в Вашингтон на вторую презентацию задуманного им секретного бомбардировщика, который не производил шума и был невидим.

— Его нельзя увидеть и нельзя услышать. Он будет летать быстрее звука и медленнее звука.

— Вы поэтому говорите, что ваш самолет досверхзвуковой?

— Да, майор Боус.

— А когда нужно, чтобы он летел медленнее звука?

— Когда он садится и, вероятно, когда взлетает.

— Вы уверены, мистер Уинтергрин?

— Абсолютно, капитан Хук.

— Спасибо, мистер Миндербиндер.

Заседание проходило на первом подземном этаже АЗОСПВВ, нового Административного здания особо секретных проектов военного ведомства, в круглом помещении, стены которого были обиты люситом цвета морской волны с узором из искривленных меридианов над деформированными континентами и с яркими декоративными скульптурными панелями, выполненными в свободной манере и изображающими бойцовых рыб, сражающихся с пикирующими на них хищными птицами. На стене за неровным рядом аккуратно подстриженных голов членов комиссии был изображен кондор с огромными крыльями и хищными золотыми когтями. Все присутствующие были мужского пола. Записывать что-либо было запрещено. Эти люди обладали острым интеллектом, а их коллективная память вполне заменяла стенографический протокол. Двое из членов комиссии уже с трудом подавляли зевоту. Все считали само собой разумеющимся, что помещение так или иначе напичкано «жучками». Заседания подобного рода были слишком секретными, а потому не могли оставаться конфиденциальными.

— Будет ли он летать быстрее света? — спросил полковник, сидевший в полукружье экспертов, сбоку от расположенной в мертвой точке фигуры председателя на самом высоком стуле.

— Он будет летать почти с такой скоростью.

— Мы его можем модернизировать до такой степени, что он будет летать даже быстрее света.

— При этом несколько возрастет расход топлива.

— Одну минуту, прошу вас, мистер Миндербиндер, одну минуту. Я хочу спросить у вас кое-что, — неторопливо вставил недоумевающий штатский с профессорскими повадками. — Как это ваш бомбардировщик будет бесшумным? У нас теперь есть сверхзвуковые самолеты, а они производят страшный шум, когда берут звуковой барьер, разве нет?

— Он будет бесшумным для экипажа.

— А почему это важно для врага?

— Это может быть важно для экипажа, — подчеркнул Милоу, — ведь никто не печется об этих ребятах так, как мы. Некоторые из них месяцами находятся в воздухе.

— А может быть, и годами, если используются рекомендуемые нами дозаправщики.

— А они тоже будут невидимыми?

— Если хотите.

— И бесшумными?

— Экипаж не будет их слышать.

— Если только не сбавит скорость, позволив тем самым звуку догнать самолет.

— Понимаю, мистер Уинтергрин. Все это очень хитро придумано.

— Спасибо, полковник Пикеринг.

— Сколько человек у вас в экипаже?

— Всего два. Двух подготовить дешевле, чем четырех.

— Вы уверены, мистер Уинтергрин?

— Абсолютно, полковник Норт.

На сидевшем в центре председателе были генеральские погоны. Он откашлялся, заявляя таким образом о своем намерении высказаться. Все присутствующие замолчали. Генерал выдержал паузу.

— Разве свет движется? — спросил он наконец.

Наступила мертвая тишина.

— Свет движется, генерал Бингам, — выдавил, наконец, из себя Милоу Миндербиндер, испытав облегчение от того, что ему это удалось.

— Быстрее всего остального, — с готовностью добавил экс-рядовой первого класса Уинтергрин. — Быстрее света почти ничего нет.

— И ярче тоже.

Бингам с сомнением повернулся к сидящим слева. Некоторые из них утвердительно закивали. Он нахмурился.

— Вы уверены? — спросил он, спокойно повернув лицо к специалистам справа. Некоторые из этих тоже испуганно закивали. Некоторые отвели глаза. — Это странно, — медленно сказал Бингам. — Вон на столике в углу стоит лампа, но что-то я не вижу там никакого движения.

— Это все потому, что он движется очень быстро, — предложил Милоу.

— Он движется быстрее света, — сказал Уинтергрин.

— Разве может свет двигаться быстрее света?

— Конечно.

— Вы не можете видеть свет, когда он движется, сэр.

— Вы уверены, полковник Пикеринг?

— Абсолютно, генерал Бингам.

— Вы можете видеть свет, только когда его там нет, — сказал Милоу.

— Позвольте я вам продемонстрирую, — нетерпеливо вскакивая, сказал Уинтергрин. Он выключил лампу. — Видите? — Он снова включил лампу. — Почувствовали разницу?

— Я понимаю, что вы хотите сказать, Джин, — сказал Бингам. — Да, я начинаю видеть этот свет, а? — Генерал Книгам улыбнулся и оперся на ручку кресла. — Объясните попроще, Милоу, как выглядит ваш самолет.

— На радаре? Противник его не увидит. Даже если на нем будет ядерное оружие.

— Как он выглядит для нас. На фотографиях и чертежах.

— Это секрет, сэр, до тех пор, пока вы не предоставите нам финансирования.