был. Оставалось сидеть всего-то год. "Пять лет… по обвинению в нецелевом расходовании финансовых средств в мастерской". Плюсик в акте. Странно плюсик ставить, когда из жизни выписан.

Третье. Картофельное лицо. Комки под глазами. Здесь-то что… "антисоветчина". Плюсик.

Следующий… следующий… следующий… и половины живыми не видел.

– Какой смысл в этой процедуре? – Ковалёв пытался заставить Якова повернуться, – Чего Афанасьев думает, что я всех знаю?

– Ну, кого-то ты подтвердишь, кого-то другие, – Яков, шмыгая носом, не захотел отрываться от бумаг.

– Может и логично.

Ковалёв пролистал оставшиеся папки. Вот так – под списание. Как поломанный инвентарь. Тела уже закопаны, осталась формальность – собрать подписи и статистику в Дмитров отправить.

– Готово, – Ковалёв поставил подпись в акте.

Яков наконец поднял голову и показал рукой на стол у окна.

– Там приказ смешной пришёл, тебе ещё не передавали, можешь почитать.

Ковалёв взял лист серой бумаги с машинописным текстом. Приказ по Дмитлагу гласил:

“…Отдельные слова уголовного жаргона в лагерях начинают принимать права гражданства. Такие слова как “туфта”, “блат”, “филон” и т.п. становятся словами общеупотребительными, не изгоняемыми даже из официальной переписки, докладов, и т.д.

Засорение языка словами взятыми из жаргона уголовного элемента представляет громадную опасность которой к сожалению не понимают даже ответственные работники строительства и лагеря. Они не понимают, что введение в практику таких слов, как “туфта”, “блат” и т.п. является следствием того, что явления ими определяемые стали обычными".

Ковалёв рассмеялся.

– Что, нравится? – Яков доброжелательно поинтересовался.

– Да уж, – Ковалёв продолжил читать.

"…Самые отвратительные виды вредительства, борьба с которыми всеми мерами должна была бы вестись не только чекистами, но и всеми добросовестными лагерниками, из-за того, что эти виды вредительства квалифицируются новыми не мобилизующими внимания словами, не стали предметом немедленного пресечения их.

Нет никакого сомнения, что при правильной квалификации явлений, при квалификации, например, “туфта” как “очковтирательство”, “дача заведомо ложных сведений” и т.п., “блата” – как “взятка”, “использование служебного положения” и т.п., на них сразу же было бы обращено необходимое внимание и были бы приняты соответствующие меры воздействия как административного, так и общественного.

Предлагаю по линии КВО провести кампанию за изгнание из лагерного лексикона в первую очередь слов “туфта” и “блат”.

– Хм, и как же? – Ковалёв тряхнул головой и прокомментировал вслух, – как это изгонять слова?

– Во, метлой гони эти слова, – Яков повеселел, снова подоил нос, – кампанию целую надо организовать.

Ковалёв снова уткнулся в бумагу.

"Лагерникам должны быть разъяснены причины этого. Должно быть внушено, что одним допущением этих слов они занимаются укрывательством ряда вредительских актов, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ответственные работники должны иметь в виду, что если указанное требуется от рядового лагерного работника, это тем более относится к ним. Они должны понять, что изгнание указанных слов из обихода является необходимым для того, чтобы сами явления ими определяемые не могли бы в лагере иметь место.

В частности, не оправданную разницу, которая будет получаться между ежедневными оперативными данными по земляным работам и данными контрольных инструментальных обмеров, в дальнейшем надлежит квалифицировать как заведомо ложные сведения”.

– Да, получается слова изгоним и не будет явлений, вот это подход, – Ковалёв отложил приказ.

– Видишь, а вот матерные слова можно употреблять, они не несут разрушающего явления, – Яков перенёс со стола в шкаф стопку каких-то бумаг,

– Ладно, Яков, больше от меня ничего не нужно?

– Да, можешь идти по своим делам.

Ковалёву внезапно пришла мысль, какие фразы вставить в очередной рассказ и он направился в клуб.

* * * Записи Ковалёва. Экскаваторный забой * * *

Дождь. Чёртов дождь… Вроде слегка капает, но уже сутки напролёт. Андрей пытался на глаз оценить устойчивость конструкции. Шпальные клети в семь ярусов не давали полной уверенности, что экскаватор не просядет. Грунт засасывал сложенные попарно и соединённые металлическими скрепами деревянные шпалы. Разбитые шпалы. Рабочие, по колено в грязи, устанавливали еще один ярус, подбирая для него шпалы получше – без продольных трещин. Старались подгадать равномерное распределение нагрузка от рельс будущего пути. Поперёк этих шпал клали путевые шпалы.

Экскаватор заканчивал выгребать боковую часть забоя, из которой очередной слой водоносных песков тягучей жижей сползал под основание экскаватора. Ещё пару ковшов и нужно перемещать экскаватор на следующие пять метров по перекладным путям. Как назло, именно здесь и оказался хлипкий грунт, к тому же, разбухший от воды. Да, на карте геологи так и указали – линзообразные отложения мелких песков.

Насос для водоотвода больше не тарахтел – дежурный механик объявил: "Мотор сгорел". Осушительная траншея за час доверху заполнилась мутной водой.

Андрей пытался контролировать ситуацию. Поставил пять человек черпать воду вёдрами и перетаскивать в соседний забой к исправному водоотводу.

– Бригадир, клетка вроде готова. Можно рельсы ставить? – Андрей обернулся на разгоряченного работой Николая. Тот, мокрый, то ли от пота, то ли от дождя, провёл тыльной стороной ладони по лицу, смазывая капли воды.

– Страшно конечно, но будем пробовать, – Андрей прошёлся по сооруженной клетке, попрыгал.

– Так не проверишь, нужно загонять экскаватор, там и видно будет, – Николай косвенно дал ответ на свой вопрос.

– Хм, там уж поздно будет… – Андрей попытался перебрать в голове варианты, но, вероятно, их не было, – ладно, ставим рельсы, – махнул рукой рабочим, уже отбиравшим рельсы нужной длины, – только подкладки под рельсы обязательно ставьте.

– Так нет подкладок, на кольцо забрали и на выездные пути, – Николай развёл руками, – давно уже не ставим и, вроде, нормально, – потом нерешительно добавил, – правда на сухих и ровных участках.

– Ну, давай, хотя бы стыки звеньев накладками соединим, – Андрей поморщился.

– Это можно… Можно рельсы в распорку закрепить, по несколько костылей на точку загоним – всё понадёжнее будет.

– Как назло, в этом месте, – Андрей смотрел на бурые ручьи, сочившиеся из пластов земли, взрезанные зубьями ковша.

Резкие звуки ударов кувалды чередовались с глухими. Николай заметно выделялся из бригады – лихо вгонял костыли по обе стороны рельса.

– Ещё и шаблон куда-то утащили, – Андрей пробормотал про себя, ухмыльнулся, достал из кармана кусок бечёвки с двумя узелками, зафиксированные на расстоянии полутора метров, прошёлся по шпальной клетке и наметил ось второго рельса на крайних шпалах. По мокрому дереву мел толком не оставлял следа – пришлось острым концом костыля царапать засечки.

– Всё, пришивай второй, – Андрей дал отмашку и стал проверять стык с предыдущим звеном, на котором стоял экскаватор, – вроде на одном уровне.

Девять человек пристраивались вдоль бортов экскаватора. Многие скинули рубахи, кто-то берёг лапти и оставил их на небольшом земляном бугорке. Голые по пояс, лоснящиеся, как тюлени, люди руками толкали многотонную