Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На встрече с президентом в мае 2018-го: «Например, по коррупции: все наши исследования показали, что бизнес оценивает более положительно то, что коррупции становится меньше и прозрачность государственных процедур становится лучше. ‹…› Что касается уголовного преследования, то были внесены изменения в том, что касалось порогов ущерба, от которых зависит мера наказания за те или иные нарушения, те или иные преступления, которые совершаются. В этом смысле стало лучше. Конечно, наказаний стало меньше, потому что пороги ущерба стали выше (что не соответствует действительности. – Прим. авт.)». Однако потом уполномоченный при президенте России по защите прав предпринимателей все же отметил: «К сожалению, пока еще не решена проблема 159-й статьи. Вы знаете, что она самая "резиновая", больше 80 % случаев – это обвинения бизнеса именно по 159-й статье» [14].
25 сентября 2018 г. Борис Титов провел пресс-конференцию, где заявил, что запросит у Генпрокуратуры проведения «инвентаризации» дел по статье 210 УК РФ («Организация преступного сообщества или участие в нем»), возбужденных в отношении бизнесменов – это около 100 дел каждый год. Титов пообещал, что обратится в Конституционный суд за разъяснением практики по этой статье. Он отметил, что 210-я статья в отношении предпринимателей применяется все чаще [15].
Газета «Ведомости» в номере от 27 мая 2019 г. пишет: «Бизнес-омбудсмен Борис Титов в понедельник представил президенту Владимиру Путину ежегодный доклад о правах человека в области предпринимательской деятельности. Ситуация по-прежнему не радует: более 80 % респондентов (опрос провел аппарат бизнес-омбудсмена) заявляют, что не считают ведение бизнеса в России безопасным делом, сообщил Титов президенту.
Большая часть проблем предпринимателей связана с уголовным преследованием бизнеса – на долю уголовных дел приходится 30,5 % обращений к бизнес-омбудсмену, говорится в докладе, текст которого аппарат уполномоченного передал "Ведомостям". Перечисленные в докладе проблемы не новы. Уголовное разбирательство по-прежнему остается популярным способом разрешения гражданско-правовых споров. Суды по-прежнему игнорируют законодательный запрет на аресты предпринимателей, по собственному усмотрению отказывая им в этом звании и руководствуясь формальными признаками, говорится в докладе.
В пример уполномоченный приводит постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу основателя инвестиционного фонда Baring Vostok Майкла Калви и четырех его сотрудников – в документе суд указал, что инкриминируемые им действия не совершены в сфере предпринимательской деятельности, поскольку по смыслу действующего законодательства предпринимательство не может быть основано на обмане либо злоупотреблении доверием.
Кроме того, бизнес продолжают разорять при проведении оперативно-розыскных и следственных мероприятий. И хотя в прошлом году в Уголовно-процессуальный кодекс были внесены изменения, призванные не допустить изъятия электронных носителей информации в ущерб предпринимательской деятельности при расследовании экономических преступлений, такое ограничение по-прежнему отсутствует в законе об оперативно-розыскной деятельности, говорится в докладе. В результате под видом осмотра места происшествия фактически проводится обыск с изъятием всех документов. А срок возврата изъятого, а также место и объект проведения обследования помещений никак не определены. Такая неопределенность приводит к тому, что если следственные мероприятия проводятся в офисных центрах, то под изъятие подпадают все его арендаторы, даже если они не имеют отношения к предмету проверки» [16].
Как видим, проблема уголовно-правового регулирования взаимоотношений бизнеса и государства не решена, более того, реальных попыток для этого не предпринималось. Оставим на этом анализ бесплодного и рассмотрим механизмы фабрикации уголовных дел в отношении бизнесменов.
Многочисленные силовые элиты порождают своеобразную логику и диктуют правила игры на выживание. Все более или менее маржинальные хозяйственные направления – добыча ископаемых, строительство автомобильных и железных дорог, мостов, путепроводов, электросетей, нефте- и газопроводов (перечень можно продолжать долго) – монополизированы государственными корпорациями и иными крупными игроками, тесно связанными с распределением государственного бюджета. Результаты крупных государственных закупок предопределены, причем генеральные подрядчики зачастую сами не исполняют условий государственного контракта либо минимизируют собственное участие в исполнении обязательств по нему, привлекая сторонние организации, которые еще восемь – десять лет назад были самостоятельными игроками в аукционах, но теперь довольствуются ролью субподрядчиков. Генеральный подрядчик в бюджетных схемах номинален, в его компаниях оседает около 20 % стоимости всей государственной закупки, так называемые генподрядные. Средства, предназначенные на вывод, изначально закладываются в проектно-сметную документацию сверх себестоимости контрактов, они не участвуют в реальном договорном обороте, это мнимая, серая часть закупок.
Но копать надо глубже. Получение контрактов – коррупциогенная сфера. Распределители бюджетных средств устанавливают жесткие расценки на право стать исполнителем государственного контракта, пусть и второго эшелона. Расходы «откатные» столь же безусловны и не обсуждаемы, как и «генподрядные». Не выполнить теневые обязательства нельзя, среда исключительно конкурентна, несмотря на высочайшие риски, ибо альтернативы нет – все значимые заказы исходят только от государства, сколь-либо существенных частных инвестиций в экономику России не поступает.
Итог неизбежен: бизнес вынужден нарушать закон – нужны наличные деньги, именно кеш – топливо и кровь серой экономики. Деньги нужны, чтобы получить контракт, а потом – для того чтобы избежать проблем с законом, связанных с «обналом» – выводом денег из безналичного оборота. Именно здесь основные налоговые риски: получить наличные без занижения налогооблагаемой базы путем завышения расходов, а попросту – липовых договоров оказания услуг, купли-продажи, выполнения работ, невозможно. Здесь и ждут бизнесмена силовики, замыкая порочный круг.
Рассмотрим ситуацию на примере автодорожного строительства.
Для начала, чтобы получить безналичный оборот, который можно будет направить на «обнал», нужно обеспечить, пусть и формальное, выполнение работ (иначе может грозить привлечение к уголовной ответственности именно за это). Сделать это в идеале возможно за счет необоснованного завышения стоимости работ еще на стадии проекта, задолго до формирования конкурсного (или иного) предложения.
На этой же стадии решается другой важнейший вопрос – недопущение конкурентов к борьбе. В требования государственной закупки закладывают условия, ставящие конкурентов в заведомо неравное положение либо исключающие участие определенных компаний в схватке за подряд. Выполнение этих условий решает главный вопрос – с кем будет заключен контракт.
Процесс этот без участия распределителя бюджета невозможен, он должен согласиться с тем, что проектно-сметная документация будет подготовлена с завышением стоимости, а в техническое задание будут включены, к примеру, работы, которые возможно выполнить только с применением техники, имеющейся лишь у одного, «нужного» участника тендера.
