Вот сколько я их видел, а всё равно жутко как-то. Страшные — жуть! Лучше бы в руины сходить. Туда, где что-то светится красиво. Там наверное, реликт лежит. Ну, может не реликт. Оно же как, пока в Дыру не снесёшь, и не узнаешь реликт-то иль просто светляшка красивая.

— Набольший хочит шо бы вы показали шо могёте до нас охраной заниматься. — Ох-хой…, точно за зомбёй отправит. — Прежде чем пустить до полей, должно вам зомбя соследить и сжечь. Но не сего. В Новый голову евонную снесёте. До забору её свесим…, ой! — И за голову схватился, глаза выпучил. — А мы бандюков-то шо в годе том порубали, мы их с забору-то сняли, али нет???

Мы плечами пожимаем — отсюда не видать, а так и не вспомнить. Как-то привыкли мы к ним. Даж когда они в зомбей превратились, мы как-то не сильно беспокоились. А оно так даже и лучше было — дёргаются, страаашно — жуть! Пугало от бандюков получилось знатное. Такое что аж самим страшно. Руки-ноги мы им того, топором Федотовым, да сожгли. Рты вот набольший сам им проволокой зашил, да так и оставили. Затихли они, а мы как-то привыкли, замечать перестали. Вот и поди разбери, сняли мы их али так и висят…

Убёг старейшина. Кричит чего-то, мужиков завёт, да набольшего.

— Ну чаго, подём?

— Подём Петька…

— А куды Виталь?

— Ну как куды? — Тож как маленький. — К Дыре подём. Они там иногда меченых да бродяг поджидают, шоб на дороге их по ночи пожрать. Туды и подём.

— Мож даже двух убьём!

— Ага. Мож и трёх. — Еслив честно, нам бы хоть одного найти. Мы как тут поселились, зомбей мало стало. Поубивали мы их. Тех что бродили рядышком. А тут их всегда немного и было. В городах они чаще. И не поймёшь чего они там всё время. Редко-редко какой уходит да по полям шляетси. Ну, нам города без надобности. Мы за землёю пришли, а дома те бетонные, руины — оно нам как Пашке ружьё. Пашка больше по желудям, да репу вот шибко уважает, а ружей он не понимает. Вот и мы так же, земля оно наше, город — чужое оно всё.

Когда и почему, он решил податься в сотрудники программы «Свободный рейд»?

Хрен знает, если честно. Он сам не мог вспомнить, когда именно решил стать бродягой. Бродяга…, военные зовут гордым словом, хорошим, другим. Газеты вот тоже — «Свободные» или чаще «Сотрудники». А вот у жёлтой прессы и обитателей Дыры, для таких как он нашлось более меткое словечко — бродяги. И ведь верно подобрано слово, оно куда лучше отражает суть этой новой работы. Тут нет никаких начальников, не надо ни перед кем отчитываться. Просто делай свою работу и получай бабло. Никакими сроками никто тебя ущемлять не будет. А не получается с работой «сотрудника», просто не везёт тебе с реликтами, бери задания у офицеров Цина, если таковые будут и если тебе они по зубам. Тоже ведь никто не заставляет — бродяг много, откажется один, с радостью возьмётся другой. На повестве дня, всегда висит какая-нибудь архисрочная проблема. А проблема Цина или яйцеголовых — почти всегда, задание и приработок для бродяги.

Но в целом можешь вообще на всё плюнуть и просто болтаться. «Стандарт» ты получишь в любом случае и бесплатно, только скажи Вадиму или Анне, что тебе нужно пополнить запасы по «стандарту» и тут же получишь всё необходимое…, он раньше так и делал, когда не везло. Денег нет, все выходы в убыток, припасы (еда, патроны, медикаменты) на исходе, а в новый выход ты всегда получишь ещё и даже спасибо сказать никто не попросит. Теперь-то ему «стандарт» даром не нужен, да и вряд ли он отважится снова сунуться в Дыру с таким снаряжением. Только если пехотка сдохнет, а глубины кошелька окажется недостаточно для ремонта.

Может, когда-то именно всё это и стало решающим фактором в выборе новой профессии. Хотя, если уж, совсем честно, нужно признать, что окончательно всё решили, Дыра сама по себе и его неуёмное пристрастие к игре. Да же не так, к Игре. Карты, рулетка, гонки — он обожал всё это, не выделяя что-то одно во главу угла. Обожал исключительно за адреналин, за трепет нервов и волнительное упоение моментом, когда тебе всё же улыбнулась Фортуна и таки удалось выиграть. Кайф победителя, недоступный даже после самого лучшего секса. И это такое, мать его, чудо! Мало кто может понять любителя адреналинового допинга. Большинству адреналин вреден, он для них яд. А Тихий адреналин любил. Настолько, что не видел в жизни смысла без нервных встрясок, заставлявших кровь бежать по венам быстрее, а сердце биться так, что казалось ещё пару мгновений и оно выпрыгнет нафиг из груди, да в травку рухнет. В Дыре, после того, что он пережил в первый свой выход по иному миру, Тихий обнаружил, что карточные игры превратились в скучный обмен бумажками. Он ведь вернувшись, всерьёз полагал, что больше ни ногой на ту сторону, даже носа туда не покажет. Вернулся к прежней привычной жизни. И что? Чуть не помер со скуки.

Рулетка, даже при ставке в сто тысяч, вместо возбуждения организма и впрыска адреналина в кровь, стала навевать исключительно сонливость и уныние. Экстремальные гонки — детские игры в салочки…, жать газ, вращать баранку, лететь тупо по прямой на скорости 200 км в час, и в конце обогнать противника, две минуты упоения и эффект гаснет, тает буквально по секундам. А уже через час от него не остаётся и следа. Только лёгкая тоска, какая-то непонятная печаль. И организм не ощущает, скажем так, сытости — он требует ещё. Пустая трата времени и денег.

Когда он впервые встретился с ужасающей мутацией обычной домашней кошки, когда он сутки бежал по полям на перегонки с этой хитрой тварью, когда сумел всё же добраться до Дыры живым, когда кошке пришлось отступить и убраться прочь — его сутки трясло от пережитого, а организм пресытился ощущениями опасности настолько, что хотелось только есть, спать и вообще не выходить из дома. Так какие нахрен гонки? Развлеченье для слабаков, живущих у экранов мониторов своих компьютеров и видевших в своей жизни самую волнительную погоню на тех же мониторах, на последнем уровне DOOM. 90 % процентов людей не вышли бы живыми из пережитого Тихим. 99 % не выжили бы после, когда он возвращался снова и снова. А он выжил — он победил! Победил в схватке, какая не снилась ни одному гонщику. Победить за карточным столом — жалкий призрак чувств, какие дарит победа над свирепым зверем, над истинной силой, слепой мощью самой природы!

Бродяги не часто жили на той стороне больше одного-двух выходов. А Тихий свои выходы уже перестал считать. Да и зачем это делать? Выходы они ведь разные бывают. Порой раз пять выйдешь и просто бродишь по пустым лугам и лесам, причащаешься к природе без цивилизации. Чувствуешь скуку, но и вместе с тем какое-то восхищение величием того, что освободилось от гнёта людского. А иной раз выйдешь и так приключений нахватаешь, что за весь год столько не случалось и у десятка бродяг. Всяко бывает. Но возвращаться обратно, с той стороны, каждый раз становилось всё тяжеле. Периоды его пребывания за пределами Дыры, становились всё короче. Он снова и снова отправлялся на ту сторону. Последнее время Тихий всё чаще ловил себя на том, что даже на этой стороне, мысли вертятся в основном вокруг планов на следующий выход — родной мир почти утратил краски. Его буквально тянет к странному, опасному миру той стороны. Да так сильно, что мир на этой стороне, с каждым днём кажется всё более унылым и пустым. Проходит три-четыре дня и выть хочется от этой серости многолюдных улиц и тоски терзающей душу…