— Кевин, прости! Поставь меня на ноги. Я так разнежилась, что обо всем забыла.

Он снова прошептал:

— Самое удивительное Рождество…

— Мы этого не забудем, правда?

— Это уж точно.

Я произнесла торжественным тоном:

— Отныне в каждый рождественский вечер мы будем вспоминать этот остров, и это море, и… Ты — меня, а я — тебя. Правда, Кевин? Даже когда ты будешь с той девушкой. Обещай мне.

— Я просто не смогу этого забыть.

— И никогда не привози ее сюда, ладно?

Поставив меня на ноги, он немного помолчал:

— Она никогда и не поедет со мной никуда… Сознательно — не поедет.

— А как можно поехать бессознательно? — заинтересовалась я. — Ты собираешься усыпить ее хлороформом и привезти сюда в мешке?

Кевин рассмеялся:

— А это идея! Вообще-то я имел в виду, что мы опять можем оказаться здесь независимо друг от друга.

— Мы?

— То есть… Как мы с тобой.

Чтобы смыть разочарование, я окунулась с головой в теплую воду:

— А, вот ты о чем…

— Ты умеешь плавать? — вдруг спросил он.

— Плавать? Ну конечно. Немного.

— Тогда поплыли?

И он первым бросился вперед. Плыл Кевин с такой энергией, что я испугалась, будто он в считанные минуты достигнет горизонта и скроется от меня. Я даже взвизгнула от страха:

— Кевин! Не так быстро!

— Я только туда и обратно, — крикнул он. — Понимаешь, это необходимо!

И засмеялся, плеснув в меня водой.

«Да ведь он возбужден! — обрадовалась я. — Хоть как-то, но я действую на него».

Хотя это «хоть как-то» не очень меня устраивало, я все же почувствовала прилив бодрости. И погналась вслед за Кевином что было сил. Наверное, это не очень хорошо у меня получалось, потому что Кевин расхохотался, обернувшись и увидев, какие фонтаны брызг вылетают из-под моих ног.

— Да ты просто суперпловчиха! — крикнул он, блеснув зубами.

— Очень смешно!

— Догоняй, или я уплыву… Куда отсюда можно выплыть?

— Понятия не имею! Но только ты не смей меня тут бросать! А может, лучше вернемся на берег?

— Зачем? Ты уже устала?

В этот момент я хлебнула воды, которая на вкус оказалась не такой прекрасной, как на вид.

— Кевин! У меня все жжет в носу! Фу, как противно! Спаси меня!

— Ну, если ты так ставишь вопрос…

Подплыв ко мне, он произнес с сомнением:

— Вообще-то спасают, хватая за волосы… Но, по-моему, ты нисколько не паникуешь, так что…

И он приобнял меня, осторожно прижав. Так мы и поплыли к берегу, как единое существо, живущее в ритме любви. Моей любви.

Ступив на берег, мы оба бросились одеваться, точно лишенные защиты моря, сразу устыдились своей наготы. Друг на друга мы не смотрели, и мне подумалось, что мы ведем себя, как двенадцатилетние скауты, отбившиеся от своего отряда. Хотя некоторые двенадцатилетние сейчас куда смелее, чем мы…

«Если б я любила его чуть меньше, — подумала я с тоской, которая грозила испортить весь этот вечер, — мне ничего не стоило бы соблазнить его».

— Спасибо тебе за это Рождество, — сказал Кевин, когда я повернулась.

Я испугалась:

— Кевин! Ты говоришь так, будто мы сейчас распрощаемся…

— Нет. Я надеюсь, что отец пустит нас обоих.

Я изумилась:

— Ты предлагаешь нам спать втроем на одной кровати? Она, конечно, как аэродром, но…

— Мы с отцом охотно уступим ее тебе, — пообещал Кевин таким любезным тоном, словно мы были едва знакомы и не он только что рубил волны, чтобы успокоиться после иллюзорной близости со мной.

Я подумала: «Вот спасибо! Ему и в голову не приходит, что можно провести со мной и ночь. Она могла бы оказаться не хуже вечера».

— Сомневаюсь, что твой отец придет в восторг.

— В нем еще сохранилось кое-что от джентльмена, — заверил Кевин.

У меня вырвался смешок:

— Что именно?

— Вот увидишь, он будет не против.

«Он был бы не против и устроиться на кровати втроем», — убежденно подумала я, но Кевину решила этого не говорить. Он и так был невысокого мнения о своем родителе.

— А давай поспорим! — азартно предложила я. — Если он меня выставит, я еще и угощу тебя завтраком, а если…

Он перебил:

— Ясно. Завтрак за мной.

— Ты так уверен?

— Абсолютно.

— Знал бы он, что мы делаем на него ставки!

Кевин заверил:

— О, он и сам азартен до неприличия! Вчера он таскал меня смотреть петушиные бои. Проигрался в пух и прах. Я говорил ему, что не на того надо ставить.

Это неподдельно ужаснуло меня:

— Кевин! Не может быть! Ты смотрел, как птицы убивают друг друга?

— Все остались живы! В Таиланде это не такое уж жестокое зрелище. Здесь петухам не надевают железных шпор и лезвий на перья.

— А где-то надевают?!

— Да почти во всех азиатских странах! А тут им даже пытаются прикрыть природные шпоры, чтобы они меньше поранили друг друга. Надевают на ноги нечто похожее на боксерские перчатки. Они, между прочим, дерутся главным образом ногами. Кстати, петухи-бойцы здесь стоят по нескольку сотен долларов…

— Каждый?

— Каждый. Пойдем?

Мы медленно побрели по песку, продолжая говорить о петушиных боях, которые нисколько не заинтересовали бы меня, если б об этом рассказывал кто-то другой. Но в устах Кевина все наполнялось особым смыслом.

— Говорят, в Бангкоке есть магазин, где продают специальные намордники для таких петухов.

— Намордники?

— Скорее, наклювники. И специальные эластичные бинты для петухов.

— Тонюсенькие?

— Им тут же после боя дезинфицируют раны, зашивают. А еще перья из глотки вытаскивают.

Я засмеялась, представив эту картину.

— Ага, теперь тебе это уже не кажется таким ужасным? — Кевин вдруг поймал мою руку и переплел свои пальцы с моими.

Это была простая, почти детская ласка, но у меня от нее так пронзительно защемило сердце, что мне почудилось: оно вот-вот остановится. У меня и раньше были бойфренды, некоторые из них очень волновали меня, но еще ничье прикосновение не пронизывало меня нежностью насквозь. У меня даже в ушах зазвенело оттого, как жарко прихлынула к голове кровь.