Она не казалась такой уж недоступной, держалась порой холодно, отстранённо, однако иногда улыбалась ему, шутила. Тем не менее Грачевский понимал, что у него нет никаких шансов. Овда нуждалась в нём лишь как в инструменте, который навязали ей обстоятельства. И, что говорит в её пользу, смирилась с невозможностью выбора, согласилась на то, что есть, и даже не стала срывать на нём раздражение. Вместе с тем как мужчина он не вызывал у неё хотя бы малейшего интереса, да и вызвать не мог. Ибо не было в нём (и Николай вполне отдавал себе в этом отчёт) никаких особенных достоинств, ни свойственных рыцарю, воину, герою, ни свойственных даже мальчишке пажу или, например, менестрелю. Ничего такого, чего нельзя найти пучок за пятачок даже в их сером мире, а уж в окружении Айви таких, верно, дальше конюшни и не пускают.

Дело усугубляло его нынешнее положение бомжа. Хорошо, что накануне он хотя бы почистил пёрышки (там, где происходила последняя в прошлой жизни попойка, обнаружилась прекрасная ванная, и прежний Николай на время взял верх над Коленькой, ускользнул от общества и насладился по завету классика мылом душистым и полотенцем пушистым. А одежду он сменил всего неделю назад, заскочив на собственную квартиру, чтобы стрясти с квартирантов плату). По этой причине он не слишком наполнял запахами городского дна те помещения и транспортные средства, что ему приходилось делить с Айви. Он содрогнулся, представив, как выглядел бы и «благоухал», повстречайся они неделей раньше. Тем не менее и теперь он чувствовал себя неловко и, в конце концов, пришёл к мысли, что одежду не мешало бы простирнуть.

Обернувшись полотенцем, Николай собрал грязную одежду в комок и прямо босиком отправился в холл.

– Мне нужна стиральная машина, фройляйн, – обратился он к сидящей за стойкой на ресепшен молодой девице.

Девица была, что называется, кровь с молоком. Классическая деревенская барышня (обслуга мотеля наверняка набиралась в соседнем посёлке). Пышные формы, сильные руки, тугая коса. Разве что упакована она была в бордовую униформу мотельной сети вместо какого-нибудь свободного одеяния из неокрашенного льна. Ну так, во всяком случае, представлял себе Грачевский здешнюю буколическую атрибутику.

Ожидая ответа, он рассматривал регистраторшу, а она, нисколько не стесняясь и не спеша с ответом, изучала его, словно оценивая потенциал.

– Вон тот коридор, первая дверь налево, – произнесла наконец девица и, подперев круглое лицо кулаками, спросила томно: – Это, наверное, очень скучно, сидеть и ждать, пока машина всё постирает?

Кровь в жилах Грачевского потекла чуть быстрее. В любой другой обстановке он пустился бы, что называется, во все тяжкие, слишком уж много пропустил, пока бомжевал, но сейчас у него из головы не выходила необыкновенная спутница. На её фоне любая другая женщина казалась такой же рисованной, как красотка на этикетке. И дело даже не в этом, в конце концов, красотками с этикеток он брезговать бы не стал, но Николай вдруг почувствовал некую до конца непонятную преданность Айви, как будто добровольно принёс ей присягу на верность. Откуда это пришло, понять он не смог. Но вздохнул и, сухо бросив девице что-то про усталость и головную боль, отправился в прачечную один…

…Среди ночи Николай проснулся от собственного храпа, приняв его за рычание зверя. Им вдруг овладела паника, он вскочил, осмотрел номер, заглянув в ванную, туалет, за шторы. Похоже, ему приснилась какая-то мерзость или жуть, но вспомнить не удалось даже маленького фрагмента, лишь ощущение безысходности, затягивающее, как чёрная дыра. Вернувшись в кровать, он ещё долго не решался выключить свет.

А утром появился демон со странным именем Драгош. Они ждали его в комнате Айви, собрав вещи и готовые рвануть сразу, как только меченые монеты вновь начнут жечь карман.

Исчадие возникло за спиной Николая, и он не на шутку перепугался, когда почуял, как затылок обдало знакомым жаром, а во рту появился привкус огнеупорной глины или шамотного кирпича. Почти одновременно с этим он услышал треск и почуял дымок – ему показалось, что вот сейчас горячие пальцы с огромными, но ухоженными когтями сомкнутся на его горле. Стараясь не выглядеть испуганным, он обернулся и увидел, что демон при появлении, видимо, зацепил картину на стене, во всяком случае, уголок рамки обуглился и слегка дымился. Николай прочистил горло резким выдохом, перешедшим в кашель, и благоразумно отошёл в сторону.

– Возвращаю хранимое, о прекраснейшая из фей, – произнёс Драгош. – И ожидаю стандартной оплаты. Наличными.

– Может, возьмёшь чек? – спросила Айви, и Николай с трудом понял, что она так пошутила.

– Я беру только драконовыми слезами, вы же знаете, – не стал играть в её игры демон. – А чековые книжки, к вашему сведению, теперь не используют.

Он протянул ладонь. Айви опустила туда два камешка со своего ожерелья.

– Будет работа, вы знаете, как связаться со мной! Прощайте, сударыня!

Сказав это, Драгош превратился в облачко дыма, которое быстро развеялось…

– Стало быть, эти волшебные камешки ходят у вас вместо наличных? – спросил Николай.

Они уже покинули мотель и сменили несколько дорог разного качества. Николай заметил, что его спутница предпочитала немецкие или итальянские, где можно вволю разогнаться, но не брезговала и заштатными дорогам российской глубинки, на которых фургон раскачивало, как морской корабль в хороший шторм.

– Нет, – ответила Айви. – Просто наш аналог денег Драгошу в его мире не нужен. Вот и приходится рассчитываться бартером.

– Жаль! Слёзы дракона! Очень была бы удачная метафора для денег, не то что, например, рубль.

– Метафора? – удивилась девушка. – Они и на самом деле слёзы дракона. Застывшие от времени, как янтарь, только не в море, а в огненной лаве и не из смолы, а из слезы.

– Всё же весьма поэтичный образ, – не согласился Николай.

– Зависит от точки зрения. Не думаю, что смерть драконов была столь уж безболезненной. Ну а мы видим в этих слёзках ценность и считаем их хорошим вложением.

– Вложением?

– Видите ли, в гранито-гнейсовых массивах архейской эры, в формированиях тех давних времён, когда огонь Земли медленно угасал и драконы, живущие в нём, умирали от недостатка жара, слёзок находят пока ещё довольно много. Но зато и используют их сравнительно часто, а новых ввиду полного вымирания драконов не прибавляется, и потому цена их с годами будет только расти.

– Понятно, – сказал Николай. – Поэзия не ваш конёк. Вы швыряетесь метафорами просто, чтобы набить цену инвестициям. Так вы их скупаете в качестве инвестиций? Я имею в виду слёзки.

– Не угадали. Меня больше интересуют прикладные особенности диантанов. Каждая такая капелька после определённой амры вызывает драконий огонь, способный спалить всё живое и расплавить всё неживое в объёме средних размеров спортивного зала. А вот если применить другую амру, слёзка будет медленно испускать жар и сможет согревать тот же спортивный зал целую зиму.