Не обошлось. Скандал был такой, что через неделю Станко и Софа, наскоро поженившись, вылетели в Подгорице с мыслью никогда не возвращаться к любящей мамаше.

Софии хватило на два года.

В аэропорту их встретили братья мужа Лазар и Верко. Семейный грузовичок, пропахший почему-то гарью, тарахтел по кривым черногорским дорогам пять часов. Софа уже испугалась, что живут ее новые родственники у черта на куличиках, но оказалось, что проехали они всего сто тридцать километров. Городок на самом севере страны назывался Жабляк. Почти две тысячи жителей, два магазина, ресторан. Софа поняла, что в главном она не ошиблась – у черта на куличиках. Кураж ее заметно поубавился. Но это было только начало. Оказалось, что семья Вуковичей живет не в городе, а на хуторе, на склоне горного массива с таким ничего себе названием – Дурмитор. А семейный бизнес – отжиг угля.

Огромный дом, весь какой-то прокопченный, показался Софе таким устрашающим, что она откровенно струхнула.

Народу в доме толклось много. Отец Радован, мать Видана, вдобавок к братьям две сестры, Милица и Биляна, а также их мужья и дети.

И все как один дружно целыми днями отжигали древесный уголь в ямах и ретортах. Впрочем, встретили ее радушно. Даже очень. Захлопотали, засуетились и, не успели молодожены перевести дух, собрали стол, зажарили молочных поросят, навалили гору свежих овощей, дивно пахнущих лепешек и хлеба, заставили всю поверхность домашним вином и наливками. Еда была такой вкусной, поздравления такими искренними, что София одурела и по крайней мере три дня провела в невменяемом состоянии.

А потом началась обычная жизнь. Станко сразу стал работать, приходил усталый и грязный, впрочем, как и все остальные. Женщины занимались хозяйством. Целый день готовили, убирали, ездили на маленьком пикапе за продуктам, помогали мужикам. Стиральной машины в доме не было. Все стиралось руками. Водопровод был, но питьевую воду набирали из источника и хранили в огромных бидонах. Вечером вся семья собиралась на ужин с домашним вином. Говорили много. И все по-черногорски. Русского, кроме них двоих, не знал никто. Английского тоже. Поужинав, пели. Красиво.

Знаменитый бюст никого не впечатлил. Местные женщины носили закрытую одежду, о декольте тут и не слыхивали. Питерские наряды, следовательно, оказались не у дел. Ну, что было делать? Попробовать вписаться.

Софа вписывалась старательно. По крайней мере, ей так казалось. Она даже сносно выучила язык и понимала, что такое зольник, дымовые газы, пиролиз, недожег, отличала белый уголь от черного и красного. Однако оказалось, что все усилия не помогли принять свою судьбу и прижиться в новом мире. Софа чувствовала себя не просто чужой, а абсолютно лишней.

Через полгода она решила уехать. Поспешный брак был нелепой ошибкой и несусветной глупостью. Софа оказалась не готова к радикальным переменам и отдавала себе в этом отчет.

И тут выяснилось, что она беременна. С самого первого раза у них с мужем был просто обалденный секс. Каким бы усталым Станко не был, он любил ее самозабвенно, даря такие ощущения, каких считавшая себя искушенной Софа раньше не испытывала. С ним она расслабилась до такой степени, что, в принципе, беременности не удивилась.

Пришлось запихать чемоданчик обратно в шкаф. Можно было, конечно, воспользоваться интересным положением и смотаться якобы для безопасности будущего ребенка. Софа решила остаться. Через полгода родился Игорь. Здесь его имя произносили без смягчения – Игор.

Через год она с ребенком все же вернулась в Питер. Сломалась.

Матери Софа не звонила ни разу. Связь поддерживала с Ниночкой. Добрая сестренка утешала и успокаивала. Ей София и сообщила о возвращении, в глубине души надеясь, что Нина поможет помириться с мамой.

Так и случилось. Руфа, вдоволь настрадавшись, приняла блудную дочь в свои объятия. Не без упреков, разумеется. Игорек же был встречен со всеобщим умилением. Единодушно было признано, что ребенок пошел в семью Корц.

Уезжая, Софа говорила новой родне, что едет на короткое время показать матери внука, но сама знала, что не вернется. Понял это и Станко. Провожая жену и сынишку в аэропорт, он был спокоен и внимателен, как обычно. Но после их отъезда не позвонил ни разу. Софа тоже не звонила, страшась сказать решающие слова, поэтому сначала радовалась его молчанию. Через месяц она все поняла и была благодарна мужу за такое безболезненное расставание. Ну что же? Назад в будущее?

Софа вернулась на прежнюю работу, оставив Игорька на бабушку, и жизнь понемногу вернулась в прежнее русло, как будто и не было никакого Станко и его Черногории.

Как писал Поэт, «год прошел, как сон пустой». Все было один в один, с той лишь разницей, что «царь женился на другой», а Софа вместо этого затосковала по брошенному мужу. Боясь признаться самой себе, что она такая романтическая дура, Софа крепилась еще полгода, а потом позвонила ему. Станко долго молчал в трубку, то ли не верил своему счастью, то ли уже не хотел его такого, но потом сказал, что приедет. Софа еще спросила, как идиотка:

– Навсегда?

Станко снова помолчал, а потом ответил:

– Посмотрим.

Окрыленная Софа стала готовиться к приезду мужа, решив вытерпеть все, даже громкие скандалы Руфы. Она сняла квартиру, перевезла сына и вещи, поговорила с дядей насчет работы для мужа и купила красное нижнее белье.

Станко приехал и не упрекнул ее ни словом, ни взглядом. Оказалось, он с самого начала понимал, что жизнь, в которую он ее привез, не для избалованной питерской девочки. Понимал и всегда был готов услышать «прощай». Просто надеялся, что произойдет это не слишком быстро.

Софа, в который раз поразившись его благородству, решила загладить свою вину и устроить для них настоящую семейную жизнь. Красное белье тоже, кстати, пригодилось.

Генрих был великодушен и довольно быстро пристроил Станко к делу. Тот стал заниматься поставками материалов для ювелирного производства, быстро разобрался и преуспел.

У него вообще все получалось на редкость хорошо. Очень скоро Генрих это оценил и стал поручать мужу племянницы ответственные поручения, в том числе конфиденциальные.

Только громкоговорящая Руфина все не могла успокоиться. Она называла зятя «станок» и не упускала случая фыркнуть при нем по любому поводу.

Возможно, Руфа ждала, когда Станко сорвется, и у нее наконец-то появится возможность показать себя во всей красе. А в громком скандале ей равных не было!

Однако время шло, а зять вел себя безукоризненно дипломатично. Софа была благодарна мужу за терпение и понимала, что у матери нет никаких шансов. А это внушало надежду, что со временем все утрясется, как говорится, устаканится.

Игорьку было пять лет, когда умерла мать Станко. Он вылетел в Черногорию. А через два дня Генрих обнаружил пропажу партии якутских алмазов, за доставку которых отвечал Станко.