– Тебя видели я и директор. Так что не паникуй и не прибедняйся. Ты лучше пообещай мне, что волосы под шапку засовывать не будешь, а наоборот – вывесишь всю красоту на всеобщее обозрение!

Это было как раз то, чего Агате делать не хотелось. С проклятыми кудрями всегда одно и то же. Все начинают пялиться. Лучше накануне собрания она скажет, что животом мается и прийти не сможет. Как-нибудь без нее обойдутся. Но Алле она сказала совсем другое.

– Хорошо. Я постараюсь. Спасибо, Алла Петровна.

Никуда она не пойдет, конечно. Это понятно. И думать нечего.

В тот же вечер по пути на работу она заглянула в магазин женской одежды. Купить ничего не купила, просто прошлась мимо стоек с нарядами. На следующий день и того хуже. Загляделась на лодочки в витрине обувного. Агата смеялась над собой и была уверена, что через день-два шопоголик в ней умрет, не приходя в сознание. Но не тут-то было. Купить что-нибудь красивое, хотя бы примерить и покрутиться перед зеркалом, стало просто навязчивой идеей. Она вовсе не собиралась менять свое решение. Хотя… можно просто получить удовольствие от процесса! Была не была! Один раз живем! Она плюнула на все и купила в «Зара» на Невском узкие черные брюки и темно-зеленую блузу без воротника и рукавов. Это ведь можно надеть летом просто так, на прогулку, например. На туфли ушли все выходные. Она боялась разгуливать по центру, поэтому уехала на окраину и там обошла все магазины. Хотела купить черные лодочки на невысоком каблуке или вообще, балетки. В результате купила красные на шпильке. С полдороги решила вернуться и поменять, но то женское, что неистребимо сидело в ней, так и не позволило поступить разумно – хотя бы деньги сэкономить. Туфли обошлись дороже всего остального вместе взятого. И куда она в них собирается ходить? Летом на прогулку? Как раз навернется через пять шагов. Вот овца!

Ругаясь и злясь на себя, Агата приехала домой. Муся встретила ее в коридоре и выразительно мяукнула.

– Мусюшка, прости меня, дуру! Прошлялась, деньги профукала, а корм тебе купить забыла, дубина стоеросовая! Придется молочко пить и колбаску куриную доедать! Колбаска, конечно, паршивенькая, я ее для себя покупала, ты такую поди и есть не будешь, но другого ничего нет.

Муся, ничем не показав своего возмущения, запрыгнула в кресло, улеглась на подушечку и стала ждать, когда пригласят к обеду.

Агата так расстроилась из-за своего ничем не оправданного мотовства, что примерять обновки не стала. Просто убрала все в шкаф и побежала на кухню готовить Мусе еду.

Все равно никуда она не пойдет.

Утром ни свет ни заря в дверь постучали. Почему-то Агата не испугалась этого звука. Олег стучал бы иначе. Впрочем, скорее всего он бы вообще не стучал, а подкараулил ее в подъезде или за углом. Путаясь в одеяле, Агата вскочила с дивана и на цыпочках подбежала к двери. Береженого Бог бережет. Надо сначала в глазок поглядеть. Агата поглядела и обмерла. За дверью стояла Маруся. Собственной персоной.

Агата сразу поняла: что-то случилось. И не только потому, что мама приехала на неделю раньше, чем обещала. Марусины глаза горели каким-то лихорадочным блеском, она прятала их, косила в сторону и ни в чем не желала признаваться. Агата, испуганная необычным поведением матери, налегла с расспросами, но потом решила сначала согреть путешественницу, накормить, напоить, а уж потом все выпытать. Чутье подсказывало, что дело тут не в ней и ее муже-садисте.

Наконец немного пришедшая в себя Маруся уселась на диван. Она всю дорогу готовила для дочери речь, но так и не решила, с чего начать. И тут в дело вступила Муся. Она перелезла со своей подушечки на диван рядом с Марусей, потом перетекла ей на колени, разлеглась и заурчала.

– Ого! Ты глянь на нее! Признала тебя как родную. Ко мне так не ластится. Я для нее скорее обслуживающий персонал. Видно, ты ей больше нравишься. Чувствует добрую душу.

Маруся стала гладить кошку и понемногу рассказала дочери все. Об отце, его исчезновении из их жизни, о брошке и ее необычном возвращении.

– Я уверена, что брошь прислал твой отец. Только почему сейчас? Позднее раскаяние или что-то более серьезное? Может, он заболел и таким образом просит прощения у меня и тебя? Или хуже – умирает и так прощается?

– Мама, ты что, все еще любишь его? Ты с таким лицом приехала, что меня чуть кондратий не хватил.

– Не знаю, доню. Думала, что все давно пережито и быльем поросло. А увидела брошку, и сердце сжалось. Может, он нас с тобой видеть хочет? Как-то искупить?

– Не знаю, мам. Если для тебя это важно, я готова. Давай найдем о нем информацию, попробуем связаться.

Маруся, обрадованная поддержкой дочери, рассказала все, что было ей известно о Генрихе. Агата обещала, что сегодня вечером с компьютера в приемной офиса выйдет в интернет и все узнает.

– Хочешь брошку посмотреть?

Маруся достала из сумки коробку. Агата ахнула. Осторожно достала украшение. Брошь поразила ее не только удивительной красотой. Она сразу оценила искусство автора, изящество замысла и тонкость исполнения.

– Ты знаешь, чья работа?

– Смеешься? Я Вольферса ни с кем не спутаю. Вживую я его работы, конечно, не видела, но стиль неповторимый! Это что, каталожная вещь?

– Не думала об этом. Но можно выяснить, если интересно. Оцени опал. У него есть имя – «Имаго».

– Я сразу на него запала. Такая необычная форма.

– А цвет?

– Восторг души, правда. Ты знаешь, мам, а ведь он любил тебя. Такую вещь абы кому не дарят.

– Тебя он любил еще больше. Генрих выбрал эту вещь, потому что опал напоминал цвет твоих глаз. Такие же черные, а внутри – радуга.

– Да он поэт! Жаль только, оказался дешевкой. Свалил по-английски вместе с подарком. Жаба задушила.

– Не хочу его оправдывать, но, может, все не так просто, как мы думаем?

– Ладно. Спросим при встрече.

– Если успеем.

До работы оставалось много времени, можно наговориться. Агату тревожил вопрос – где Олег? Ее удивляло и пугало то, что ни напрямую, ни через кого-то он на Марусю не выходил и выяснять ничего не пытался. Что это значит? В то, что он и не собирался искать беглую жену, она не верила ни секунды. Не таков человек. Тогда почему от него ни слуху ни духу? Почти три месяца прошло. Маруся считала, что это хороший знак. Если за такой срок не объявился, значит о том, где сховалась Агата, ничего не знает. В это хотелось верить им обеим. Однако, зная мужа, Агата не сомневалась: рано или поздно он появится. И к этому надо быть готовой.

Вечером, закончив работу, Агата, как и обещала, залезла в интернет, пытаясь найти информацию о Генрихе Исааковиче Корце, геммологе и коллекционере. Сведений об отце обнаружилось немало, все-таки он оказался человеком известным. Но главным было то, что в октябре этого года Генрих Корц скончался.

Маруся отреагировала на известие как-то непонятно. Сначала заплакала, потом сказала, что так и знала, потом недоуменно спросила: