Опускаюсь на сиденье, щелкаю дверцей, и автомобиль сразу же трогается:

– Мне тут нужно по делам, Леш… Я тебя, как разговоры поговорим, высажу у метро, если ты не против.

– Без проблем, – киваю.

– Так что за срочность? – он перестраивает автомобиль в другой ряд.

– Я увольняюсь.

– Гм. Вот как, – полковник выворачивает руль. – Почему?

– Надоело. И вообще…

– Достойный ответ, – кивает он. – Чем планируешь заняться?

– Есть интересное предложение, – говорю без выражения. – За границей. Компания «Honey Mill» ищет эксперта информационной безопасности. Через границу как-нибудь переберусь.

Полковник аккуратно включает поворотник, пропускает несущийся мимо транспорт и паркует автомобиль у обочины. Включает нажатием кнопки радио, делает погромче и поворачивает ко мне голову, глядит нахмурившись:

– С ума сошел?

– Почему? Хорошие деньги. Работа в Европе. Комфорт, перспективы. Мне нравится.

– Отставить, – резко произносит он. – Я приказываю – отставить!

– Я ведь увольняюсь. Забыли? – отворачиваюсь, смотрю в окно на бегущих под дождем беспечных граждан.

В салоне автомобиля толкает мягко динамики льющийся дождь танцевальной мелодии. На волне «Маяка» концерт легкой музыки.

– Ты серьезно решил? – полковник вынимает из кармана сигарету, прикуривает от зажигалки.

– Спасти товарища Сталина, – произношу вертящуюся в сознании фразу. – Что может быть серьезнее…

Полковник нажимает кнопку стеклоподъемника, и сигаретный дым тонким языком бросается в приоткрывшуюся щель окна. Некоторое время Каинов молчит, курит, глядя прямо перед собой. Давит сигарету в пепельнице, набирает двумя касаниями номер на мобильнике.

– Алексей Исаевич, – говорит он в трубку, – извините, что в выходной. Есть разговор… Да… Не телефонный… Хорошо, буду.

Складывает мобильник, смотрит на меня задумчиво:

– Мне нужно часа три, Леш. Я позвоню.

– Хорошо, жду, – и, щелкнув дверным замком, выскакиваю в весенний веселый ливень.

Звонок Каинова находит меня в двух шагах от дома, на лавочке.

– Приезжай к себе в отдел. Через сколько будешь? – говорит он без приветствия.

На часах половина одиннадцатого вечера. Прошло уже шесть часов, и мне начало казаться, что он никогда не позвонит.

– Минут через сорок, – просчитываю с запасом.

– Там и встретимся.

Когда я захожу в офис через полчаса неспешной прогулки, полковник уже сидит в моем кресле и курит, задумчиво сбрасывает пепел, постукивая сигаретой о край пепельницы.

– Извини, мне потребовалось немного больше времени, чем я рассчитывал, – говорит он неожиданно.

– Да я не в обиде, – подкатываю кресло Голумбиевского, сажусь напротив, смотрю с вопросом.

– Учитывая твое неожиданное увольнение, порядок вещей следующий, – полковник тушит окурок в пепельнице и сразу же зажигает вторую сигарету. – Мы тебя не знаем. Никто тебя не знает. Ни одной бумаги о тебе не существует. О том, что ты с нами, знают в этом мире только три человека. Один из них – я. Второй – Переверзев. Третий – ты.

Я предполагал что-то подобное. Но рассчитывал, что будет хотя бы четверо:

– Значит, связного у меня не будет?

– Нет, – качает головой Каинов, говорит раздельно, – ни-ко-го. Ты – один. Одинешенек.

Здорово. Машинально тянусь за сигаретами.

– Совсем никого? – не то чтобы я страдал от одиночества, но иногда просто поговорить с кем-нибудь уже – счастье.

– Это сделано только для обеспечения твоей безопасности. Если у нас действительно утечка информации, добавление в связку хотя бы одного оперативника может провалить всю операцию.

– Понимаю, – закуриваю. – А кто же – контакт? Кому мне передавать информацию?

– Контакт – я, – сообщает просто полковник.

– Так вы… со мной летите? – улыбаюсь непроизвольно, представив, как ищу взглядом сутулую фигуру полковника где-нибудь в лондонском парке Святого Джеймса.

И мы с ним заговорщицки скрываемся в подворотнях сумрачных предместий английской столицы, и обмениваемся паролями-отзывами, и беседуем тихо, с отсутствующими лицами, будто незнакомые, только что встретившиеся люди.

– Нет, – вздыхает он. – Не все так просто. Порядок связи определен следующий. Существует телефонный номер. Естественно в Лондоне, – он пишет карандашом на клочке бумаги, показывает мне, – запомни прямо сейчас.

Я старательно проговариваю про себя несколько раз серию цифр и киваю. Полковник рвет бумажку, бросает в пепельницу, поджигает.

– Этот телефон всего на одну цифру отличается от номера доставки пиццы. Всегда можно сказать, что ошибся, – продолжает он, внимательно следя за огнем в пепельнице, пожирающим цифры. – Только за этим номером никого нет. Там автоответчик. Он скажет то же самое, что и номер настоящего кафе, мол, «наша пицца хороша, покупайте больше» и все, что в этом случае они говорят. Если тебе необходимо будет передать информацию, ты звонишь туда. Естественно, заказываешь пиццу. Какую, кстати, ты предпочитаешь?

– С грибами.

– А терпеть не можешь?

– С анчоусами.

– Значит, так. Заказываешь пиццу с грибами – все в порядке. Пицца с анчоусами – все плохо, выходишь из игры. Когда узнаешь, где ракеты, – закажешь пиццу с ветчиной и назовешь адрес.

– А поделиться жизненными трудностями или попросить совета не получится? – невольно усмехаюсь, и усмешка выходит кривоватая.

Полковник вздыхает:

– Такой вариант не предусматривается.

– Здорово, – качаю головой. – То есть – сами с усами, получается.

Полковник смотрит на меня без выражения:

– Предусмотрен один вариант. На самый крайний случай. Я повторяю, – он поднимает сигарету, как регулировщик палочку в знаке «внимание», – на самый крайний. Есть второй телефон, – пишет на бумажке, поднимает к моим глазам. – Запоминай.

Шевелю губами, повторяю цифры. Киваю. Полковник бросает бумажку в пепельницу, и огонек тут же съедает ее без остатка.

– Этот номер такой же автоответчик. Только другой службы. Они не имеют к нам ни малейшего отношения, агенты этой службы решают совершенно другие, отличные от наших, задачи. И действуют другими методами. Так как наша утечка информации вряд ли может быть связана с ними, мы согласовали возможность твоего обращения непосредственно к человеку этой службы в Лондоне.

Это ободряет и вселяет оптимизм.

– Ему можно будет пожаловаться на жизнь?