Пот скользит в ложбинке между лопаток, и это движение капли по коже вызывает зуд в затылке раздражением:

– Что же, получается, лучше потеть, но – как все?

– Давай отойдем, – предлагает он, и мы останавливаемся на краю тротуара. – Угол Центрального телеграфа видишь?

– Вижу, – до края серого здания метров сто пятьдесят.

– Закрой глаза.

Закрываю.

– Теперь скажи, кто там только что прошел.

– Девушка в юбке, – в глазах еще ослепительный блеск полуобнаженного бедра. – Еще… девчонка в розовой косынке. Парень в рыжей куртке с красным чем-то на плечах, шарф наверное… Ну, еще кто-то…

– А мужчину в темно-зеленой куртке можешь описать?

Кажется, было там зеленое пятно, но мужчина был или женщина… А может, и не было зеленого. Мгновенный снимок оживленной улицы на сетчатке глаз тускнеет, остается только взмах полуобнаженной ножки и яркие пятна молодежи. Между ними – мрак. Словно и не было никого.

Открываю глаза. Мой инструктор кивает:

– Вот именно. К сожалению, достаточной практики ты получить не успеешь. Но теория чрезвычайно проста. Глаз видит все. Но мозг фиксирует только то, что ему интересно. Как фотография чужой свадьбы. На ней все пятьдесят человек. Молодые, родители, дяди, тетушки, даже бабушки и дедушки. Однако взгляд бессознательно притягивает к себе белое платье невесты. Яркие наряды подружек. Если дать изучить эту фотографию на пару минут, то при хорошей зрительной памяти, возможно, тебе удастся описать половину присутствующих. Но если ты посмотришь только мельком, то, кроме невесты и яркой свидетельницы или костюма странной расцветки фабрики «Большевичка» в третьем ряду, вряд ли что сможешь назвать. И фокус в том, что на самом деле ты видел все. Просто не заметил.

Мы продолжаем медленно идти в первомайской толпе.

– Нет лучше места для упражнений, чем праздничный город. Посмотри, сколько вокруг людей, – останавливается вновь инструктор. – Ярко одеты, вышли себя показать, улыбки на лицах, дети, шарики – все движется, мелькает. И от этого мельтешения глаз очень быстро устает. И сознание бессознательно отключается. Фиксируется только нечто значимое, большое, неожиданное. Либо определенный фактор, на который настроен мозг. Например, если идешь с ребенком – его курточка. Или шарик в руке. Остальное – не более чем фон. Декорация. И мозг отключает анализ этого хаоса. Первичная тренировка заключается именно в поиске определенного фактора. Например, мы даем задание фиксировать всех людей в черном. Затем количество факторов увеличивается. В идеале тренированный агент может воспроизвести и проанализировать любую, даже мельком увиденную картинку. Но у нас с тобой нет на это времени.

Инструктор останавливается перед площадью Пятидесятилетия Октября, заполненной людьми, красными флагами, транспарантами, портретами Вождя. Площадь пестрит, переливается смехом, песнями. Гудят вразнобой духовые оркестры, веселятся гармошки, бренчат гитары. Барабанят, дудят в горны отряды пионеров.

– Есть один метод, который даст тебе некоторую общую практику. Прямо сейчас в толпе перед нами два агента. Пол, рост, возраст я не скажу. Единственный ключ – они сейчас оба повернуты к нам лицом, хотя на нас могут и не смотреть. Они могут стоять или передвигаться. Но они в поле твоего зрения. У тебя пять секунд.

Таращусь в толпу. Мельтешат парни с газировкой, перебегают детишки, степенно прогуливаются семейные пары. Тысячи человек перетекают в глазах плотным шевелением.

– Поворачивайся, – командует инструктор.

Послушно разворачиваюсь к улице Горького.

– Сейчас мы пойдем обратно. Остановимся еще дважды, и агенты снова будут смотреть на нас пять секунд. На Пушкинской площади ты должен будешь указать мне их. Пошли.

Через несколько шагов с ужасом осознаю, что от увиденного остались жалкие клочки. Сверкающие стеклом бутылки с газировкой в руках молодежи. Стайка хохочущих девчонок. Остальное – безлико, стерто, неопределенно.

– Ты сейчас пытаешься воспроизвести картинку, – видит мое замешательство инструктор. – Напрасно. Когда стараешься вспомнить – фиксируешься на деталях. Детали – ключ к воспоминаниям. Так работает мозг. Оставляет себе метку о запахе кофе или приятной мелодии. И как только ты дергаешь деталь, то вспоминаешь или раннее утро или приятную встречу на танцах. Но в нашем деле детали топят картинку. Агент слежения, идущий за тобой, может менять части костюма, снять или надеть кепку, например. Либо перевесить сумку с плеча на локоть. Либо совсем сбросить сумку или куртку. И стараясь искать в толпе эту деталь, характерную для агента, ты уже не найдешь ее. Не цепляйся к деталям. Хватай картинку.

– Да картинки-то… и нет уже, – приходится признаться.

– Неверно. Ты ее видел, – инструктор останавливается у памятника Юрию Долгорукому на Советской площади. – Сейчас обернись на пять секунд и постарайся поймать картинку.

Оборачиваюсь. Впитываю взглядом плотное шевеление людской массы.

– Пошли, – командует инструктор.

Медленно продвигаемся дальше. Гляжу себе под ноги, чтобы не пестрило в глазах праздничной суматохой. Чтобы не растерять увиденного.

– Теперь ты должен совместить картинку с площади Пятидесятилетия Октября с увиденным только что. И многое отлетит, как шелуха. А что останется, ты проверишь в следующий раз.

Ощупью, осторожно проверяю застывшую в памяти картинку праздничной улицы. Кажется, что-то есть. Пятно лица и плечи в сером. Кажется, я уже видел его. И еще… что-то неуловимое, но знакомое…

– Тебе с внешностью повезло, – говорит неожиданно инструктор, видимо, отвлекая меня. – Бывает, родится молодец – косая сажень в плечах, румянец во всю щеку, хоть углем мажь, ростом метра под два. Такого, даже непроизвольно, глаз отмечает. На него приятно смотреть. Поэтому еще одно правило: если хочешь остаться незамеченным, ты должен быть заурядным. Как все. Средняя скорость движения людского потока. Ни быстрее, ни тише. Если хочешь остановиться – останавливайся в неприметном месте. Не торчи на углу. Даже на пустынной улице есть места, которые сознание старается отсекать. Например – мусорные бачки. На это неприятно смотреть. И не будут. Поворачивайся.

Останавливаюсь, делаю «кругом».

– Пять секунд, – командует инструктор.

Глаз уже не выхватывает детали – втягивает хаос цветов и движений, и картинка распадается фрагментами.

– Дальше, – инструктор тянет меня за рукав.

На Пушкинской площади он последний раз приказывает мне обернуться:

– Пять секунд.

Вглядываюсь и закрываю глаза, чтобы сохранить увиденное на сетчатке.

– Описывай агентов, – требует инструктор.

Картинки накладываются одна на другую слоями, отсекая лишнее.

– Мужчина лет пятидесяти, лысоватый, черные брюки, куртка… темно-коричневая, в руке у него синяя матерчатая сумочка. Еще – парень, брюнет, лет тридцать, худой, в полосатой футболке и расстегнутой спортивной куртке с надписью «Спартак». Еще есть… семейная пара… но они с ребенком… вроде все. Все.