«Кай, скажи, а на ком вообще может жениться наследник? Почему, например, не на принцессе из другой страны?»

«Джен, Марна — это остров. По размеру примерно как ваша Англия, но более удаленная от прочих населенных территорий. Сообщение с ними сложное и нерегулярное. Какие уж там заморские принцессы. Делится Марна на провинции, в каждой есть свой локальный правитель, но все они подчиняются аарцоху. Так что дочь какого-нибудь провинциального наместника ничем не выше тебя. Формально аарцох или его наследник могут жениться на любой женщине из высшего сословия, но ты же понимаешь, что в приоритете будут дамы из верхушки рейтинга».

Час от часу не легче! Получалось, что моей соперницей могла стать любая девушка знатного происхождения, а не только дочь кого-то из придворных. Да, Гирмас — мой явный враг, а вот тайных могло быть сколько угодно, подозревать можно было едва ли не всех. Я словно оказалась на минном поле, где каждый шаг грозил смертью.

Впрочем, у меня имелся миноискатель. Кай. Он чувствовал отношение ко мне окружающих и мог подсказывать, кто особенно опасен. Тэллу, к примеру, он одобрил, хотя и не без оговорок («все же будь с ней поосторожнее, Джен»). А еще мог заглянуть вперед и узнать вероятное будущее, которое вполне можно было изменить. Впрочем, он категорически отказывался рассказывать мне о грядущих событиях, если они не являлись смертельно опасными.

«Джен, человек не должен знать свое будущее, иначе его жизнь теряет смысл. Это как игра в карты, если заранее знаешь расклад. Выигрыш обеспечен, но пропадает вкус и азарт».

Тут я вынуждена была с ним согласиться. По-читерски знать события своей жизни заранее — как будто читать книгу, заглядывая на несколько страниц или глав вперед. Тем более, Кай видел в будущем только меня одну. Словно луч прожектора выхватывал из темноты мою фигуру, не касаясь того, что происходило рядом. Например, если бы мне предстояло умереть, он увидел бы место и узнал время. Ну и, разумеется, как это должно было случиться.

По правде, больше всего я боялась, что внезапно проклюнутся ведьмовские способности. Кто знает, как это будет. И смогу ли я их скрывать? Вдруг это что-то неконтролируемое, что бросается в глаза. Не хвост, конечно, вырастет, который неминуемо заметит служанка, но, может, что-то такое, чего вполне хватит для подозрений?

— Хорошо, что ты пришла, Дженна.

Медор вышел из кабинета, и вид у него был довольно мрачный. Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор, снова закрыл ее плотно и сел рядом со мной на диван.

— Я сейчас разговаривал с Гирмасом. Похоже, твоя помолвка с Тэрвином вывела его из себя настолько, что он утратил границы реальности. Скорее всего, он рассчитывал на другую невесту для наследника. По какой-то причине удобную для него. Не буду скрывать, ты в большой опасности. Я поговорю с аарцохом, чтобы тот разрешил отвезти тебя в наш замок, подальше от двора.

— Но отец…

Он прервал меня жестом:

— Да, Дженна, там тоже опасно. И Гирмас может подослать кого-то. Но пробраться туда сложно, а я оставлю с тобой самых проверенных людей.

Ну да, конечно. Даже самых проверенных можно подкупить. Посадили бы уж тогда в тюрьму, в отдельную камеру. Хотя нет, тюремщика подкупить еще проще. Одна надежда на Кая. И, кстати, почему бы в качестве превентивной меры не избавиться от самого Гирмаса?

Хм, а вдруг мне поможет в этом колдовство?

[1] Марфа Собакина — невеста Ивана Грозного, скончавшаяся вскоре после царского отбора. По одной из версий, была отравлена.

Герцог мой отъезд в замок одобрил. Вряд ли Медор передал мне разговор с ним целиком, но сказал, что тот тоже обеспокоен сложившейся ситуацией. Похоже, они рассчитывали, что помолвка защитит меня, но все осложнилось еще сильнее.

— Скажите, отец, — в отчаянии воскликнула я, — почему Гирмас позволяет себе распоряжаться и настаивать на изменении законов? Разве он правит нашей страной?

— Увы, Дженна, он не подчиняется аарцоху, — вздохнул Медор. — По закону Великий дознаватель — второе лицо в церкви после Верховного служителя. Но по-настоящему именно он обладает всей полнотой церковной власти. Правитель не может вмешиваться в дела церкви. Обвинить Гирмаса в преступлении невозможно. Что бы он ни сделал, считается, что это непременно на благо церкви и по благословению светлых сил. А если на благо церкви — значит, и на благо Марны.

— Но ведь вы так не считаете, отец, ведь правда?

— Не только я, Дженна. Многие не считают. И аарцох Хеллай тоже. Но… ты еще слишком мала, чтобы понять…

Да, конечно! Между прочим, я старше тебя, папенька, и прекрасно понимаю, что эта долбанная религия съела вам тут всем мозг и подмяла под себя. Настолько, что даже вполне разумные люди ничего не могут с этим поделать. И подчиняются фанатику, который готов убить ребенка. И ладно бы еще из искренних религиозных побуждений. Это хоть и мерзко, но можно понять. Нет, он прикрывается ими, чтобы свести старые счеты и добиться своей личной выгоды. А это мерзко на порядок сильнее.

И тут в мозгу вспыхнула и замигала на манер неоновой рекламы вчерашняя мысль о том, что, вероятно, с Гирмасом можно справиться с помощью колдовства.

А вдруг именно в этом дело? Допустим, он уверен, что я и правда ведьма. Настолько сильная, что сумела обмануть воду. И поэтому могу оказаться для него опасной. Впрочем, это не исключает наличия другой кандидатуры на роль невесты Тэрвина.

Если до этого момента спящие колдовские способности меня пугали, то теперь я, наоборот, не отказалась бы от того, чтобы они поскорее проснулись. Потому что люди, подобные Гирмасу, не умирают, к облегчению окружающих, сами, случайно упав с лестницы или подавившись завтраком.

Тэлла и еще одна девушка, Дина, одобренная Каем, быстро собрали мои вещи. Но уехать сразу не удалось: на несколько дней зарядили проливные дожди. Каждое утро мы с Тэрвином встречались в библиотеке и подолгу разговаривали. Как я и просила, он рассказывал о себе. О том, что ему нравится, что интересно. О всевозможных событиях из своей жизни. Так, я узнала, что он потерял мать пять лет назад и до сих пор до конца не смирился с этим.

— Я очень ее любил, Джен. И всегда жалел. Отец жесткий и холодный человек, ей было с ним тяжело. И так быть женой правителя непросто, а если еще нет любви…

— Но ты же сам говорил, в браке проще, если оба не любят, — возразила я.

— Да, если оба. Но она-то его как раз любила. Ты этого не помнишь, но я не забыл, что ты тогда старалась подбодрить меня. Ты ведь тоже выросла без матери.

— Да, но… я же свою не знала. Тебе, конечно, было тяжелее.

Да нет, я знала, что это такое — потерять близких. Хотя и была взрослой, когда это случилось. Как угодно могло измениться тело, а душа не забыла тот запредельный ужас, когда мама умерла у меня на глазах, не дождавшись помощи.

Странное дело, но после этих разговоров с Тэрвином я незаметно для себя перестала воспринимать его как ребенка. Дистанция между нами по-прежнему была очень большой, но он казался гораздо взрослее своего возраста, и я уже не чувствовала себя пожилой теткой, которая снисходит до пацана, изображая вежливый интерес к его словам.