Я вздохнула:

— Я всегда думала, что этот способ возник еще в Первую мировую войну. И что был использован французский пластырь, а не пластик. Это не ново. Вообразите, я слышала о шине Кершоу, но не…

— И не знали, что у него были военные ордена, я полагаю?

Должно быть, они считают меня идиоткой.

— Понимаете, нет. Он… он был для нас просто мистером Кершоу. Но как мог врач получить военный орден? Медики ведь не принимают непосредственного участия в боях.

Билл склонил голову набок:

— Это долгая история. Давайте скажем так: ему однажды пришлось серьезно повоевать. Уверен, вы прочитаете об этом сегодня в некрологе. Этот факт из его биографии наверняка не обойдут вниманием.

— В «Мейл»?

Газетчик молча кивнул. Том добавил:

— Кто же собирается продавать эту информацию в «Экспресс» или «Стар»? Он родился в Волверхамптоне. Местный мальчишка добивается успеха, все в таком духе… Кстати, как продвигается ваша кампания за повышение зарплаты? Кажется, на прошлой неделе была многолюдная демонстрация в Волсолле?

— Правда? — Демонстрацией я не очень интересовалась. — Меня об этом спрашивать бессмысленно. Боюсь, я представляю реакционный лагерь.

Билл не мог поверить своим ушам.

— Вы довольны существующими порядками?

— Да, более или менее. Если говорить уж совсем честно, было бы отличной идеей снизить зарплату, а не повысить, и тогда… О, вам все это неинтересно. Но люди, действительно желающие заботиться о других, чувствующие призвание… — Я осеклась, увидев на другом конце длинного помещения Мартина. Он остановился поговорить с кем-то у двери. Грета Севард. «Он может выяснить что-то насчет собрания», — сказала я себе. Мне удалось заметить, как он улыбнулся, дотронулся до ее плеча, а потом летящим шагом вышел из комнаты.

— Что вы говорили? — пробормотал Билл.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы вернуться в реальность.

Мы попытались скрыть печальную новость от пациентов, но слухи неизбежно просочились. Все вели себя очень тихо в то утро, но я догадывалась, что происходит, заметив, как они шепчутся друг с другом и замолкают, когда кто-то может их услышать. Жена мистера Вилсона, пришедшая забрать мужа на ленч, сунула ему деньги, которые он отнес Планту, когда я забирала его поднос.

— Мой вклад, Тед, — пробормотал он. — Я чуть было не забыл.

Собеседник наклонился и бросил монеты в жестяную коробочку из-под табака, стоявшую у него на тумбочке.

— Спасибо. Я проверю, включено ли в список твое имя.

Затем мистер Плант посмотрел на меня:

— Понимаете, цветы для нашего шефа. Подойдет, да? Большинство ребят хотели бы сделать для него хоть что-то. Я хочу сказать, он ведь был добр к нам.

Я обязана была ответить, что им не следовало собирать деньги и никто не требует этого от них, но не стала этого говорить.

— Благослови нас Бог, — произнесла я. — Но кто вам рассказал, мистер Плант?

Он указал большим пальцем на Арчи, молодого мотоциклиста, который попадал к нам в третий раз. Сейчас у него была повреждена голова, и это несмотря на все наши проповеди о необходимости защитного шлема.

— Парень на соседней кровати сказал мне.

Арчи спал.

— А как он узнал?

— Он догадывался, что-то слышал прошлой ночью. А потом он спросил сестру Коссар, и она ответила так уклончиво, что мы сразу поняли — это правда. Это ведь правда, да?

— Боюсь, что так. Мистер Кершоу был в очень плохом состоянии. Мы немногое могли для него сделать.

— Проклятие! У него ведь было все самое лучшее. Верно сказано — здоровье и силу ни за какие деньги не купишь. Кто теперь будет заниматься нами, сестра?

Я ответила, что, возможно, мисс Лей на какое-то время возьмет эти функции на себя.

— Позже обязательно кого-нибудь назначат, но на это нужно время. Не беспокойтесь, вас будут лечить не хуже, чем прежде.

— Я уверен, так оно и будет. До тех пор, пока вы, девочки, нас не бросите. Моя жена говорит, будто прошел слух, что вы угрожаете забастовкой. Знаете, я вас в этом не виню. Мне кажется, вам не платят и половины того, что вы заслуживаете.

— Глупости все это, — возразила я. — Мне здесь все нравится. Так что у вас есть одна практикантка, не собирающаяся бастовать. И старшая сестра Каттер тоже не станет этого делать, и сестра по персоналу, насколько я ее знаю. И вообще, как мы можем бастовать, даже если бы захотели? Это всего лишь глупые разговоры.

— Правда? Мне так не кажется, — покачал головой шофер. — Сестра Кей говорила, что не будет приносить нам еду, когда придет время проводить акцию. Что уж говорить о прачечной или о протирке пыли на тумбочках?

Я была взбешена.

— Посмотрим, — фыркнула я. — А вы не позволяйте ребятам собирать большие суммы на цветы. Некоторые из них не могут себе позволить больших трат, у них только больничная страховка, а ведь им еще семьи содержать. Не все пациенты, подобно вам, могут получить компенсацию.

— Да не волнуйтесь. — Мужчина улыбнулся. — Я сказал им, что шиллинга будет достаточно, но они все принесли по полдоллара или больше. А старик Вильсон и вовсе отдал целый доллар. Они сами хотят собрать побольше. И я не думаю, что старшая сестра сможет их остановить.

— Она не станет этого делать, — заверила я его. — Конечно, она станет ворчать из-за нарушения правил, но на самом деле ей будет очень приятно, я уверена.

Мы не видели сестру Каттер целый день, потому что она заперлась в кабинете и не разговаривала ни с кем, кроме Роусторн. Она отказалась встречаться с репортерами и совершать вечерний обход с членами Королевского общества, и я не думаю, что она обедала.

Я должна была освободиться в шесть, но было едва половина шестого, когда я закончила. Я спросила Роусторн:

— Мне просто уйти или пойти и сдать сестре отчеты?

Она кивнула:

— Да. Пойдите и посмотрите на нее. Сестра Каттер не должна все время оставаться наедине со своими мыслями. Я беспокоюсь о ней. Идите, она вас не съест, и, возможно, ей не понравится, если я вас просто отпущу.

Я постучала в дверь офиса, не услышала ответа и вошла. Старшая сестра просто сидела там неподвижно, как она сидела у постели мистера Кершоу, — прямая, глаза устремлены в одну точку. Я произнесла:

— Я могу окончить дежурство, сестра?

Она даже не взглянула на меня. Я попыталась снова:

— Сестра, вы разрешаете мне уйти сейчас?

Спрашивать дальше было бессмысленно. Стоявшая в дверях Роусторн подняла брови:

— Она все еще просто смотрит в пустоту?

— Да. Очевидно, она в шоке. Что нам делать?