Конкретно с этой было очень даже не так – мужика у нее не было нормального!

И ненормального не было.

Никакого не было.

И дело отнюдь не в образе жизни, как она пыталась представить. Бравада!

Отсюда вывод: если на нее и можно повлиять, то удачи можно попытать на этой почве.

- Фантазии вам мало, госпожа Росохай, - улыбаясь фотографии зеленоволосой кикиморы из инстаграма, проговорила Оля. – Ну, будет вам фантазия.

И в голове ее вполне себе не то что зрел – цвел буйным цветом план, у которого не было шансов на провал. Обдумывание деталей этого самого плана отвлекало Залужную от личных невзгод. И даже вероятные осложнения в расчет почти не принимались. Только кандидатуру того, кто станет претворять ее идею в жизнь, надо было подобрать. Здесь, впрочем, довольно скоро все стало на места.

Марценюк не подходил – не оно. Двое детей – на роже написано. Еще парочка сотрудников тоже отбраковались ввиду своей неформатности.

Мужик должен быть взрывом в сознании этой нечисти в пыльных джинсах.

Был еще старый добрый Щербицкий, но он не видел вообще никого, кроме собственной жены.

Вообразив себе, как Валера поведывает Росохай историю собственной семейной драмы, Оля раздраженно вздохнула. В самом деле, изначально у нее был только один вариант. Которому она доверяла, зная, что все будет сделано в лучшем виде и с минимальными потерями.

К этому варианту она и отправилась, рассчитывая надавить на жалость или воззвать к разуму.

- Она его двоюродная сестра! – объявила Оля, стоя на пороге кабинета собственного мужа. И в голове даже мысли не возникло, что сообщать ему нужно о чем-то другом. О беременности, к примеру.

- Кто? – непонимающе воззрился на нее Лукин.

- Росохай! Она не любовница Энтони Озерецкого, а двоюродная сестра! У ее матери фамилия девичья – Озерецкая!

- У меня ощущение, что мы живем втроем. Нет, вчетвером! Одной большой дружной семьей.

- Да при чем тут!.. – надула губки Оля. – Господи, ну ты же знаешь, как я отношусь к работе, Егоша! А тут такой шанс! Короче, девочка действительно его родственница. И, судя по тем фоткам, у них отношения очень близкие. Ну не просто же так она нам попалась, а!

- Прости, пожалуйста, - сдержанно проговорил Егор. – Вероятно, я не допонимаю. Где связь между твоей работой и теснотой их отношений?

- В том, что мы можем попытаться действовать через нее! Ну, в конце концов, варианты же есть! Я все придумала! Просто помоги мне!

- Ну просвети меня, – Лукин откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать.

При этом выражение его лица было не самым доброжелательным. Оля же, презрев это самое выражение, наклонилась над столом, перегнувшись к нему, и важно сообщила:

- У этой красоты в личной жизни голяк, что и не удивительно, конечно. Но не о том речь. Ей двадцать восемь. За плечами одни неудачные отношения точно есть – больше не знаю. Она одинокая, малопривлекательная и асексуальная. Сам понимаешь, что для женщины вроде нее означает внимание противоположного пола!

- Допустим. И?

- Да всего-то и нужно – предоставить ей это внимание! Понимаешь?

- Ты решила стать свахой?

- Не настолько! Я пока еще благотворительностью не занимаюсь. Но ты же сам знаешь, что доброе слово и кошке приятно, даже если ее зеленкой измазали… В общем, ей нужно устроить легкий флирт. Растопить, так сказать, сердце. А потом можно тепленькой брать – сама принесет нам

Озерецкого. Знаешь, какими преданными могут быть старые девы, когда на них мужик внимание обратит?

Лукин вздохнул. И, пожалуй, впервые за несколько лет почувствовал усталость от идей жены. Они всегда были яркими и, чего уж скрывать, результативными, если бы не ее стремление идти напролом до самого конца.

- Выражайся яснее, пожалуйста. Я не понимаю намеков.

- Да все очень просто, Егош, - улыбнулась Оля. – Мы предоставим ей идеального мужчину для духовного общения. Даже делать почти ничего не нужно. Пару комплиментов отвесить, в кино разок-другой сводить, за ручку прогуляться. Ей хватит.

- Мы? – переспросил Лукин.

- Мы! – утвердительно кивнула она. – Все равно лучше тебя никто с этим не справится. Да и в твоей мужской привлекательности сомневаться не приходится. К тому же, вы уже знакомы, а это все упрощает.

- С чем я справлюсь лучше других? – вкрадчиво поинтересовался Егор, глядя прямо на Ольгу.

- Не делай вид, что не понимаешь! В тебя разве только прожженная лесба не втрескается, если ты приложишь усилия. И то не факт. А тут и делать почти ничего не надо – просто подружиться!

- Ты серьезно?

- Господи, Егош! Ну ты же знаешь, что у меня с чувством юмора так себе – когда я была несерьезна?

- Твою ж мать, Оля! – взревел Лукин и шарахнул ладонью по столешнице. –

А с головой у тебя как?

- Нормально у меня с головой! – вспыхнула и Оля, вскакивая со стула. –

Это ты меня слышать не хочешь! Иначе давно бы решил эту проблему! А я все бьюсь, бьюсь сама! Ты же знаешь, что работа для меня – все!

- Охренеть! – продолжал бушевать Егор. – Собственная жена мне другую бабу тулит!

- Да никого я тебе не тулю, Лукин! Я же тебя не спать с ней заставляю, в конце концов!

- Спасибо, родная! И как же это называется в твоей интерпретации?

- Флиртом это называется! Что криминального? Это ни к чему никого не обязывает! Тебе жалко, что ли?

Лукин тоже поднялся и подошел близко к жене. Долго рассматривал ее лицо – каждую черточку. Красивые черты, умелый макияж. Точность графического рисунка. Монохром…

- А тебе?

- Ради дела? Нет.

- Охренеть! – выдохнул он ей в лицо. – Я не стану этого делать!

- Станешь! – прошипела Оля. – Иначе я уволюсь к чертям!

- Не стану. У меня с головой еще все в порядке. Это даже не авантюра.

Это… Черт, Оля, я не хочу оскорблять тебя такими определениями.

- Ну давай! Вперед! Жду! Выражай свое мнение!

- Хватит! Делай, что хочешь. Но я об этом чертовом Озерецком больше ни черта слышать не желаю! – Лукин резко развернулся, чтобы вернуться обратно за стол. Бросил себя в кресло и зло схватил первые попавшиеся бумаги.

- Не ори на меня, я беременна! – зашлась последней вспышкой Оля и без сил снова уселась на стул перед мужем.

Егор поднял глаза. В голове слонопотамом запрыгали мысли. Ничего конкретного, лишь удивление в ритме неожиданности. Ему казалось, он слышит их топот и скрежет мозговых «шариков-роликов», и это же должна слышать Оля. Не может не слышать. Бред! Не слышит, конечно.