Лишь от 10 до 25 % таких отдыхающих получали лечение как приходящие пациенты. На кавказском высокогорном курорте Теберда даже амбулаторные пациенты ускользали от бдительного взгляда органов здравоохранения: достав путевку для лечения в качестве приходящих пациентов, они жили в гостиницах и частных домах, затрудняя контроль над оказанием медицинских услуг. В 1939 году живописная Теберда приняла почти столько же туристов, сколько медицинских пациентов, и почти ничем уже не напоминала оздоровительный курорт[68]. Этот наплыв народа, как и феномен «неорганизованных» отдыхающих в целом, заставляют предполагать удивительно высокую степень мобильности советских граждан в 1930-е годы.

Отдых в советских здравницах изначально был призван служить медицинским целям. Отпускные поездки на курорты и в дома отдыха служили интересам государства, содействуя поправлению здоровья населения, и усиливали стремление властей упрочить систему здравоохранения, включая профилактическую медицину. Для тех, кто отправлялся в такие поездки «с лечебной окраской», потребность в отпуске перевешивала соображения, связанные с медициной и охраной здоровья: отпускное времяпровождение было связано скорее с удовольствием, чем с лечением, и медицинские основания курортного отдыха оказались вторичными по отношению к удовольствиям и развлечениям – как в визуальной пропаганде, так и в реальности. К середине 1930-х годов курортный отдых стал желанным предметом потребления. Причинами, вероятно, были как его медицинская составляющая, так и возможность путешествовать, а также статус, сообщаемый такой поездкой. Как и многим другим отраслям советской экономики, курортной сфере катастрофически не хватало средств, и спрос на эти услуги неизменно превышал способности государства по их предоставлению. Дефицит делал перспективу провести отпуск в одной из советских здравниц еще более привлекательной.

Этот вид отдыха пропагандировался как уникальное достижение социализма, на которое имеют право все советские граждане. В действительности же, ввиду дефицита мест, различные ведомства по-разному определяли желаемый контингент отдыхающих. Профсоюзы стремились обеспечить преимущество промышленным рабочим, но, как мы видели, потерпели в этом неудачу. Наркомздрав стремился обеспечить преимущество тем, кто нуждался в отдыхе по состоянию здоровья, независимо от социального положения. Но и он потерпел неудачу – идея поправить здоровье граждан через отдых на курортах провалилась. Победителями в гонке за путевки стали чиновники, артисты, профессора, военная элита – те, кто в 1930-е годы сделался советским «высшим обществом»: они имели возможность отдыхать на лучших курортах в самое желанное время года. Но все же понятие о рациональном и рационированном отдыхе оставалось глубоко укоренено в советской системе, и, как будет показано ниже, содержательная, медицинская сторона отпуска в СССР вновь вышла на первый план после опустошительной войны, когда многие нуждались в медицинской помощи. В послевоенное время возобновились настойчивые поиски баланса между содержательностью и удовольствием. Кроме того, в послевоенный период чиновникам пришлось определять характер взаимоотношений между системой курортов и туристическим движением. Туризм как феномен возник в 1920-е годы как альтернативная форма проведения отпуска для тех, кто не стремился на курорты и в дома отдыха. В следующей главе рассматривается этот второй элемент советской системы досуговых поездок, способствовавших укреплению здоровья.

Глава вторая

Пролетарский туризм

Лучший вид отдыха

Классический советский отпуск, в той форме, какую он принял к концу 1930-х годов, сочетал в себе отдых, восстановление сил и медицинский уход. Созданные по образцу западных водолечебниц XIX века, служивших также местами проведения досуга, советские курорты демонстрировали преимущество социализма, давая бесправным прежде пролетариям возможность получать каждый год отдых и лечение – по крайней мере, в теории. Запад предоставил и другой образец – фигуру современного туриста – стремящегося к самореализации интеллектуала, который находит удовольствие в знакомстве с новыми местами, пейзажами и людьми, в поиске приключений. В Советском Союзе туризм был особой разновидностью отпуска, возникшей независимо от курортного отдыха – но, как и все досуговые поездки, он должен был приносить пользу и быть содержательным. Сторонники советского туризма считали его лучшим видом отдыха, поскольку отпускник активно взаимодействовал с природой и людьми, а также приобретал новые знания. В 1920-30-х годах они активно боролись за популяризацию и всемерное распространение подлинной формы отпуска советского человека – «пролетарского туризма».

В русском языке слово «турист» имеет два значения. Турист – это любой, кто путешествует с целью осмотра достопримечательностей, в соответствии с досуговой программой, предусматривающей визуальное, культурное и материальное потребление. Но пропагандисты советского туризма 1920-30-х годов настаивали, что истинный турист – лишь тот, кто совершает содержательное путешествие, «тур», и передвигается, используя собственные мускулы. Содержательность и преодоление трудностей – вот что, по идее, отличало «пролетарский» туризм от буржуазного, направленного на получение удовольствия. Но многие советские отпускники предпочитали более спокойные и расслабляющие поездки, полагая, что они одинаковым образом могут расширить свой кругозор и набраться сил на год, для работы или учебы, как передвигаясь пешком, так и путешествуя на автобусе [Бергман 19276: П]1.

Эти два подхода к советскому туризму – «суровый» и «спокойный» – выражались в двух различных наборах задач. «Пролетарский туризм» как общественное движение должен был охватить широкие массы рабочих, крестьян, студентов и интеллигентов, которым предстояло стать целеустремленными, активными туристами, развивать полезные для туризма навыки, преодолевать трудности по пути к месту ежегодного отпуска. Однако, чтобы создать широкие возможности для туризма, требовалось найти средства, построить соответствующие объекты и транспортную инфраструктуру для обслуживания тех, кто хотел провести отпуск, путешествуя и занимаясь саморазвитием.

В данной главе основное внимание уделяется зарождавшейся в те годы туристической индустрии, исследуются так и не завершившиеся успехом поиски баланса между двумя аспектами туризма, рассматриваемого как общественное движение и как экономическое предприятие. В течение 1930-х годов в сфере туризма наблюдался тот же переход, что и в сфере курортного отдыха: от содержательной деятельности, строго утилитарной и идеологически нагруженной – к полезному и вместе с тем приятному времяпровождению. Чем более весомым был элемент удовольствия в отпускном туризме, тем более привлекательным [69] туризм становился для формирующегося советского среднего класса, располагавшего необходимым социальным, политическим и экономическим капиталом. Но советский туризм 1930-х годов – как «суровый» пролетарский, так и «комфортабельный» квазибуржуазный – так и не приобрел подлинно массового характера, на что надеялись основатели движения. Скудость инфраструктуры ограничивала предельный уровень комфорта, на который могли надеяться участники туристических поездок внутри СССР. В этот ранний период наблюдалось соперничество различных ведомств за представительство интересов «внутренних» туристов: экономический плюрализм, не соответствовавший образу однопартийного государства с централизованным планированием. За фасадом монолитной советской системы скрывалась беспорядочная смесь добрых намерений, недостаточных ресурсов, бюрократических распрей, экономического соперничества и искреннего непонимания того, как следует строить социалистическую утопию.