– Ты умный, – промурлыкала она, призывно глядя на него из-под ресниц. – Мне кажется, понимать математику – это особый дар.

– Нет, – Яр, не удержавшись, негромко рассмеялся. – Тут точно никакого дара не нужно.

– Это ты так думаешь. Потому что у тебя он есть. А нам, простым смертным, ходить и ходить на пересдачи.

Всё-таки искренне она или ради выгоды?.. Яр мог бы одним прикосновением чар заставить её влюбиться без памяти, но что толку? Себя-то не зачаруешь. Да и не сумел бы он так серьёзно покуситься на чужую свободу воли… Девушка, в меру красивая, в меру неглупая, прятала от него лицо, делая вид, что полностью поглощена созерцанием расчётов. Ждала.

– Что ты туда так смотришь? Хочешь, ещё интегралами позанимаемся? – тихо смеясь, предложил Яр.

Он будто бы невзначай коснулся девичьего бедра, задержал руку на узком поясе джинсов. Катя не спешила отстраняться. Тёплая ладонь несмело легла Яру на плечо. Он привык разгадывать чужие помыслы, а теперь терялся: играет она или всё взаправду?

– Интегралами не хочу, – прошептала гостья, обжигая его жарким дыханием. – Давай… другим… займёмся…

Он отнюдь не возражал. Приятный туман в голове, струящееся по жилам пламя, пьянящее предвкушение – всё было на месте, не хватало только любви. Не беда. Может быть, она явится позже. Тонкие женские пальчики легко скользнули по его груди, вдоль пуговиц на рубашке, к потёртой пряжке ремня.

– Какой ты…

– Какой?

– Горячий, – она тихонько рассмеялась, прижимаясь к нему всем телом. – Ты не простыл?

– Нет. Абсолютно точно не простыл.

– А то такой дождь…

Дождь и дождь. Нудно стучит в стёкла, не совпадая с учащённым ритмом сердца. Катя охотно отвечала на поцелуи, откликалась на ласки. Что-то в её широко распахнутых глазах, в прерывистом дыхании, в затаённой робости соблазняло поверить в её искренность. Почему бы и нет? Он давно перестал верить в предназначение…

– Я тебя люблю, – прошептала она ему на ухо. Яр не видел её глаз. – Правда, люблю… С первого курса, если честно.

Он ничего не сказал, только крепче прижал её к себе. Ответить значит солгать. Но это сейчас; может быть, потом всё изменится. Не может быть правдой глупое поверье, будто волхвы не способны на любовь. Да и какой из него теперь волхв?..

«Скажу, когда смогу», – пообещал он себе. Совесть болезненно саднила.

XXXIII. Вечность

Первым, что он увидел, открыв глаза, было прелестное девичье личико, с которого стремительно исчезало сонное умиротворение. Зрелище это стало за полгода привычным, но до сих пор не утратило уютного очарования. Заглушив будильник, Яр не без удовольствия поцеловал мягкие тёплые губы и ласково погладил Катю по щеке.

– Поспи ещё. Я сегодня по делам.

– Сегодня же воскресенье, – укоризненно пробормотала девушка, наблюдая за ним из-под одеяла.

– Ага, я помню. Я не по работе.

– А куда?

Яр вздохнул и отвернулся, изображая, будто поглощён поиском носков в недрах шкафа.

– Навещу родственницу, – осторожно сказал он наконец. – Давно обещал, надо бы.

– У тебя тут в Москве родня есть? – изумлённо спросила Катя. – А чего тогда на съёмной живёшь?

– Сам так захотел, – честно ответил Яр. В голосе девушки явственно слышалось недоверие. Узнай она, что Свешникова вдобавок богата, что бы сказала?

Катя села на диване, завернувшись в одеяло. Уставила на него недоверчивый взгляд.

– Нифига себе новости… Я думала, погуляем сегодня.

Яр порылся в памяти, соображая, не успел ли пообещать ей нечто подобное. Безуспешно.

– Я ненадолго. Вернусь через пару часов, – примирительно сказал он, стараясь не давать воли раздражению. – Успеем вечером погулять.

– Ну ладно, – тоскливо протянула Катя и вдруг лукаво улыбнулась: – Тогда поцелуй меня на прощание.

Оба они знали, чем это закончится. Вот уж в чём она безоговорочно хороша… Ей неизменно удавалось заставить его забыться; чувство счастливой пустоты в мыслях влекло его к ней сильнее, чем красота или лёгкий нрав. Наверное, это было неправильно.

– Люблю тебя, – шепнула Катя, откидываясь на подушки.

Яр, как всегда, молча поцеловал её в ответ.

Февраль в этом году выдался тёплым, и улицы вместо сугробов тонули в слякоти. Когда обстоятельства требовали спешки, Яр добирался до метро на автобусе, но безмятежное воскресное утро располагало к неторопливой пешей прогулке. С тех пор, как под одной крышей с ним поселилась Катя, Яр не раз ловил себя на смутной тоске по былому уединению. Как-то по-дурацки выходит: рядом с людьми трудно, без людей плохо. Наверное, поэтому Лидия Николаевна держит домового. Мокрая от талого снега улица тянулась мимо павильончиков под аляповатыми вывесками, и этот бестолково длинный кусок пространства, обычно доставлявший неудобства, сегодня казался почти приятным.

Сознания вдруг коснулась острая тревога – неожиданная, полузабытая за долгие годы. Яр застыл на месте. Зов застал его врасплох, и он уловил лишь расплывчатое направление – куда-то на запад. Но во всём этом мире лишь один человек знает его подлинное имя…

–