и обвиняющий. – Это ж… того… тра-традиция. Так надо… И вообще, сам-то чего свадьбу зажал?

– Её и не было, – буркнул Верховский, отворачиваясь от молочно-белой струйки вонючего дыма. – Расписались и всё. Денег нет на празднества.

– Ну-у-у, это мы теперь исправим, – чересчур бодро пообещал Витька. – Тебе… это… давно пора. Звание, должность…

– Ерёменко в жизни не подпишет, – фыркнул Верховский. – Да ты и не трудись. Я по классификации Терехова всё-таки неудачник.

Щукин непонимающе крякнул и глубоко затянулся. Круглый оранжевый огонёк ярко вспыхнул в его пальцах.

– Не понял я, – честно сказал он и помотал встрёпанной головой. – Фигня это всё – удача, неудача… Вон оно, на шее висит, – он вытянул из-под расстёгнутого ворота цепочку амулета, – а хрен пойми, что от него… Есть толк, нету…

Верховский промолчал. Эти штучки хорошо берегут от опасных случайностей вроде оторвавшегося тромба, а последствия вредных привычек или нервных потрясений им не по зубам. Если человек твёрдо решил себя угробить, медицина бессильна. Даже магическая.

– Бросал бы ты, – укоризненно сказал Верховский, наблюдая, как Витька нетвёрдой рукой топит окурок в пепельнице, наполовину заполненной дождевой водой.

– Да я ж только когда выпью.

– И пить бы бросал. Ты теперь начальник, беречь себя надо.

Щукин невесело хмыкнул.

– Может, потому и повысили, что в поле уже не гожусь ни на что.

– Чушь, – отрезал Верховский. – Выше тебя категорией у нас никого нет.

– А выше тебя – потенциалом.

– На то он и потенциал, – Верховский оперся локтями о покрытое дождевой влагой металлическое ограждение. – Может, не реализуется никогда.

Особенно если расстраивать руководство – чем, собственно, он прямо сейчас и занимается. Щукин пригорюнился; подвыветрившийся алкогольный туман унёс с собой львиную долю его благодушного настроения.

– Фигня это всё, – настойчиво повторил он, непонятно что имея в виду.

Верховский не стал разбираться и просто кивнул.

***

За высокими окнами библиотеки царила непроглядная тьма. Дождевые струи пронизывали отражение огромного светлого зала, беспрепятственно проходили сквозь призрачные столы с разложенными на них книгами и чертежами, тщетно пытались намочить склонённые над тетрадями студенческие головы. Припозднившихся было немного: в дальнем углу трое первокурсников азартно шушукались над ворохом эскизов, под самым носом у библиотекарши долговязый паренёк что-то кропотливо переписывал из увесистого фолианта – вот, пожалуй, и все, кто нарушал пахнущее благородной пылью спокойствие. Почти.

– Вот здесь неверно, – Яр указал концом карандаша на горстку старательно выписанных математических символов. Его собственный торопливый почерк, сохранивший сходство с заострёнными ильгодскими буквами, смотрелся неказисто по соседству с ровными рядами округлых знаков. Неправильных. – Так нельзя. Не выполняется основное условие…

– А-а-а, – Катерина в притворном ужасе прижала к губам ладонь. Её ярко-розовые ногти шаловливо сверкнули в свете потолочных ламп. – Я поняла! Бли-и-ин, вот я дура, на такой фигне запоролась…

– Не дура, – терпеливо возразил Яр. Она ждала от него именно этого. – Внимательней в следующий раз, вот и всё.

– Ага, – Катя притянула к себе тетрадь и старательно зачеркнула всю неверную цепочку преобразований. – Подожди, я хочу сама.

– Пожалуйста.

Яр пожал плечами и отвернулся к собственным записям. По чести сказать, ему не слишком нравилось то, каким образом нарушилось сегодня привычное уединение. Читальные залы университетской библиотеки полюбились ему за тишину и простор, который можно было пересечь вдоль и поперёк, ни с кем не столкнувшись, и за обилие книг на любую тематику, от физики до социологии. А ещё – за огромные столы, на которых вольготно помещалось всё нужное для учёбы барахло. Не в пример крохотной квартирке, на съём которой худо-бедно хватало невеликого дохода. У библиотеки было всего два серьёзных недостатка: ограниченные часы работы и вероятность нарваться на кого-нибудь из сокурсников. Вот как сегодня.

– Готово, – торжествующим шёпотом объявила Катя, отодвигая тетрадь. – Теперь правильно?

– Теперь правильно, – согласился Яр, едва мазнув взглядом по короткой строке расчётов.

Миловидное девичье личико расцвело улыбкой.

– В понедельник точно пересдам. Спаси-и-ибо!

– Не за что.

И впрямь – не за что. Яр не стал бы тратить на неё время, не вздумай Катерина попросить его о помощи. Пользы от этих штудий никакой: забудет, как только сдаст, безо всякой ментальной магии. Зато не получивший должного внимания расчёт придётся теперь дописывать ночью, в который раз пожертвовав сном. Он, по крайней мере, может себе это позволить.

– Молодые люди, через пятнадцать минут закрываемся, – разнёсся над залом бесцветный голос библиотекарши.

Первокурсники в углу встрепенулись и суматошно зашуршали бумагами. Яр с сожалением закрыл ноутбук. Злиться на Катю не получалось; она, по крайней мере, не пыталась изобразить внезапно вспыхнувшие – аккурат накануне пересдачи – тёплые чувства. Из всех немногочисленных девушек курса только она, пожалуй, и держалась с ним неизменно приветливо, вне зависимости от наступления сессий и появления трудных дисциплин в расписании. Было ли это поводом считать её подругой? Наверное, нет, раз ему вовсе приходил в голову подобный вопрос.

– Ты домой, да?

– Да.

– Дождик на улице…

Яр кивнул, соглашаясь с этим наблюдением. Катерина желала, чтобы