– Отвернитесь, пожалуйста. Я оденусь.

Через пару минут, когда профессор снова повернулся, – он чуть не упал от обалдения. Перед ним стояла цветущая царевна – роскошная корона отяжеляла голову. Профессор – он сначала глаза протёр – с удивлением стал рассматривать золотые, филигранью отделанные пластины, каждая из которых украшена драгоценным камнем и жемчужинами; вершина короны увенчана довольно крупным золотистым яблоком, по бокам которого горели четыре камня: синий и жёлтый яхонты, рубин и жемчуг.

– Галлюцинация, – прошептал профессор, качая головой, – первые признаки невесомости.

– Идёмте! – повелительно сказала царевна и, чуть улыбаясь, добавила: – Если обманули – вам дорого придётся заплатить!

– О, да, Ваше Высочество! – склоняя седую голову, ответил Клим Нефёдыч. – А можно вам задать один вопрос? Как это вы очутились в такой тёплой компании? В поезде этом… Кто же посмел сюда вас посадить?

– Я сама, – спокойно сказала царевна.

– Как? – воскликнул потрясённый профессор. – Значит, вы просто не знали, куда направляется этот поезд!

– Нет, я знала.

Клим Нефёдыч руки вверх поднял.

– Ну, тогда я вообще отказываюсь что-то понимать в ваших царских поступках.

– Я вам попозже разъясню. Идёмте.

Вышли в коридор, устланный богатыми коврами. Девушка в царской короне, шагая за профессором, остановилась, удивляясь непривычной тишине. Ни грохота тебе, ни гула, как это всегда бывает на поездах. Вот что значит, суперсовременный. Подойдя к небольшому окну, окованному морозцем, девушка глянула вдаль и ничего не увидела – пустота от горизонта до горизонта. А когда она вниз посмотрела – ей сделалось дурно.

– Ой, – прошептала она, роняя корону и в полуобмороке повисая на руках профессора. – Ой! Мы что – летим?

– Летим, Ваше Высочество, – ответил провожатый. – Давно уже летим. Сначала мы летели в тартарары, а теперь я даже и не знаю…

Девушка пришла в себя – твёрдо встала на ноги.

– А как же он без крыльев-то? – спросила, пожимая плечами. – Такой большой, железный и летит.

– Не знаю, врать не буду, Ваше Высочество. У ямщика спросите. У машиниста. – Провожатый посмотрел на голову девушки, потом под ноги и растерянно пробормотал: – Ваше Высочество! А где же корона?

– Какая корона? – Девушка улыбнулась. – Вам показалось.

– Да? – как-то вяло удивился профессор, как человек, уставший удивляться. – Переход к невесомости творит чудеса.

Медленно пройдя вперед по ходу поезда, они оказались перед тяжёлой дверью с надписью «Посторонним вдох воспрещен».

– Такую надпись мог сделать только Абра-Кадабрыч, – прошептал профессор, улыбаясь.

– А кто это? – спросила девушка.

– Скоро узнаете. – Профессор нажал на кнопку внутренней связи и представился. – Я пришел. И не один.

– Кто с вами? – уточнил динамик над головой. – Человек из племени ацтеков?

– Плохо слышно, командир, – слукавил профессор. – Пропустите, а то здесь дышать уже нечем, потому что посторонним вдох запрещён.

Тяжелая дверь – медленно, со скрипом – отворилась, и они оказались в просторной кабине поезда, где всё блестело, сияло и помигивало крохотными разноцветными лампочками, похожими на россыпь рождественских огоньков. Современное оборудование здесь удивительным образом сочеталось с патриархальщиной. Рядом с дорогой компьютерной техникой – паровозная топка, в которую старый бородатый кочегар лопатой швырял какие-то серебряные куски, похожие то ли на мрамор, то ли на сахарные головы.

Ямщик-машинист в эти минуты сосредоточенно держал в руках «вожжи» необычного поезда, поэтому не сразу обратил внимание на вошедших. Девушка, приободрённая этим обстоятельством, подошла поближе – получше рассмотреть хотела ямщика, лицо которого наполовину скрывала тень от какого-то мудрёного прибора. Ей только было видно, что этот человек одет с иголочки; голубоватая рубаха с галунами, строгий чёрный галстук, белые перчатки.

Ощутив на себе пристальный взгляд, машинист мимоходом глянул на профессора, на девушку.

– Ну, как? – громко спросил. – Впечатляет?

– Ещё бы! – ответил профессор. – Даже в кино такого не увидишь!

– Кино – это подделка под нашу жизнь, – глубокомысленно заметил ямщик, – живая жизнь куда как интересней! Во, смотрите – ох, какой вахлак летит!

Профессор поправил очки.

– Где? Какой вахлак?

– Метеорит…

– О, Господи! – Девушка отпрянула, поглядев в лобовое стекло. – Да это что ж такое? А если бы он…

– Спокойно, тетя! Полёт нормальный! – заверил машинист. – Только пушка бы не подкачала!

– Какая пушка? – пршептала девушка.

– Лазерная. – Машинист нахмурился. – Попрошу не отвлекать, а то мы кувыркнёмся…

В кабине стало тихо. Перекрестившись, девушка во все глаза смотрела в космическую даль. Стояла, почти не дыша, зачарованная безграничным, тёмным мирозданьем, испещрённым мириадами огней. Поезд-невидимка, пролетев сквозь облака, давно перескочил сверхзвуковой барьер и ушёл в какие-то нежные туманности, похожие на обрывки длинных и широких радуг. То справа, то слева по ходу поезда мелькали большие разноцветные звёзды – как светофоры.

Проворно, ловко нажимая на кнопки, машинист приготовил к бою лазерную пушку. Прицелился, скривив такую физиономию – даже медведь испугается.

В эту минуту, глянув на машиниста, девушка с грустью сказала себе: «Нет! Это не он! Да и откуда ему тут быть?»

Разорвавшийся метеорит брызнул по курсу метеоритным радужным дождем, заставляя девушку вздрогнуть всем телом.

– Если враг не сдаётся, – восторженно сказал ямщик, – его уничтожают. Верно? А? Как я уделал его? Красота! Такое даже в цирке не увидишь. Фу! – Он перевел дыханье, снял белые перчатки. – Ну, теперь-то можно и чайку попить, да, гражданочка? Вас как зовут?

Гражданочка молчала. Скорей всего, не слышала вопроса. Гражданочка во все глаза смотрела вперед. Она была искренне очарована тем, что открывалось её взору. Ну, где ещё можно такое увидеть? Какой-то красный сверхгигант горел впотьмах – наподобие вселенского семафора, стоявшего прямо по курсу. То справа, то слева от поезда опять и опять пролетали мелкие метеориты – серебристо-молочными длинными струями. И музыка откуда-то взялась; кругом звучала странная, таинственная музыка – небесная какая-то, рождаемая такими инструментами, каких мы днём с огнём не сыщем на Земле. Поначалу звуки казались хаотичными, но постепенно из них стала слагаться великая симфония Мира, которую можно слушать и слушать.

Но пришёл чумазый кочегар – помешал симфонии.

– Шеф! – настороженно сказал. – А мы не проскочим мимо нашей Галактики?

– Да уж как-нибудь, – усмехнулся шеф, лицо которого по-прежнему было в тени. – Размеры нашей Галактики – двадцать килопарсек.