– Не знаю, – она вздохнула. – может быть, знакомый.

На следующий день Барбора за два часа на поезде доехала до Дюнкерка. Небо над городком было окрашено в цвет воды. Но до настоящей воды Ла-Манша Барборе потребовалось идти не меньше получаса. А потом она брела по берегу вдоль моря направо, думая, что таким образом приближается к Англии, к берегам Кента.

В два часа мобильный зазвонил. Она остановилась и присела на зеленую, поднятую теплом траву, свесив ноги с невысокого обрыва, под которым неярко желтел безлюдный песочный пляж.

– Ты где? – спросила Барбора.

– Сент-Маргарет Бэй, а ты?

– Дюнкерк.

– О, а почему так далеко?

– Разве далеко? – удивилась Барбора.

– Я думала, ты будешь около Кале, напротив. А так я тебя не увижу.

– Но ты ведь все равно на берегу и видишь море? – спросила Барбора.

– Да, – ответила Ингрида.

– Я в следующий раз приеду в Кале и, может, куплю к тому времени подзорную трубу, – Барбора грустно улыбнулась. – Я теперь одна, могу ездить куда хочу…

– А он тебя что, не пускал? – удивилась Ингрида.

– Да нет, это я глупости говорю, – Барбора вздохнула. – Мне можно. Я ведь ребенка жду. Мой старик, которому я помогаю, решил меня удочерить. Чтобы Андрюс был похоронен тут легально…

– Ни фига себе! – вырвалось у Барборы. – А он богатый?

– Он? Ему почти девяносто. У него дом, а про остальное я не знаю.

– Дом – это тоже неплохо! Дом во Франции! Ты теперь там навсегда?

– Точно на пятьдесят лет, а может, и на дольше…

У Барборы вдруг пропало желание быть искренней. Она замолчала. Подумала, что любое ее слово можно понять двояко.

– Ты где? Ты меня слышишь? – забеспокоилась Ингрида.

– Да, слышу. Как у тебя?

– Стабильно. Устроилась. Живу с хозяином фабрики, на которой работаю. Работа не пыльная.

– А Клаудиюс?

– Тебе лучше не знать! Уехал на чужой машине. Его ищут. Фотографию по телевизору показывали. Сказали, что он причастен к ограблению банка в Румынии и менял в Маргейте краденые деньги на фунты. Мутная история! Даже не знаю, что думать!

– Да-а, – протянула Барбора и задумалась. Задумалась: а что у них с Ингридой общего, кроме их веселья на рок-фестивале и их совместного празднования «Шенгенской ночи» на хуторе у Ренаты?

– Ничего, – она выдохнула в трубку.

– Что «ничего»? – не поняла Ингрида.

– Ничего страшного, – сказала Барбора. – Мне нехорошо. Давай созвонимся завтра.

– Давай, – согласилась Ингрида. – Я понимаю.

– А в следующий раз я обязательно приеду в Кале! – пообещала Барбора. – Для меня это те же два часа на поезде!

После разговора странным образом Барбора успокоилась и даже почувствовала себя лучше. Она так и сидела на краю обрывчика, свесив ноги, смотрела на волны. Думала о цветах, которые посадит на могиле Андрюса. Ее мысли были там, в Фарбусе. Она вдруг задалась вопросом: а не вернул ли уже Кристофер ключ от калитки кладбища в мэрию?

Когда со стороны Ла-Манша задул прохладный влажный ветер, Барбора поднялась на ноги и отправилась в обратный путь. По дороге она узнавала все, словно видела уже не раз: и дома, и кафе, и каменную церквушку.

– Странно, что мы с Андрюсом вдвоем так сюда и не приехали, – сказала она себе, уже садясь в электричку.

Серый поезд с забрызганными дождями оконными квадратами повез ее домой.

Рано утром, когда только-только начал рассеиваться за окнами ночной мрак, в дверь дома постучали. Сначала негромко. Потом сильнее. Рената проснулась, открыла глаза.

«Показалось?» – подумала.

Но тут снова три раза кто-то стукнул. И раз стук этот долетел через три закрытых двери до ушей Ренаты, значит, стоявший на пороге человек действительно хотел, чтобы ему открыли.

Рената решила не будить спавшего Витаса. Только позавидовала его крепкому сну. Накинула халат, вышла в коридор, остановилась перед входной дверью и прислушалась.

– Почему Гуглас не лает? – задалась она вопросом. – Значит, это кто-то, кого он знает. Может, Виола? Или Владас? Ведь в последнее время Гуглас уже и на защитника животных не рычал и не лаял, решив, должно быть, что он такой же «свой», как и его, Гугласа, хозяева.

И тут снова, как гром, так, что аж дверь задрожала, три удара.

Успокоенная молчанием Гугласа, Рената поспешно отомкнула замок.

Перед ней на пороге стоял старик в синем старомодном пальто с поднятым воротником. Пальто явно было с чужого плеча – сидело оно на старике неуклюже и казалось слишком длинным для него. Седой ежик волос на его голове напоминал неровно обрезанную щетку. Голубые, выцветшие зрачки выглядывали сердито из впавших глубоких глазниц. Ровный нос и тонкие губы странным образом не совпадали с глазами и словно принадлежали другому, более молодому старику, тому, кого еще можно было даже называть не «старик», а пожилой человек. Будто стоявший перед Ренатой сердитый незнакомец старел в последнее время только глазами.

– Вы к кому? – растерянно спросила Рената.

– К Витасу, конечно! – проговорил старик. – Вы что, еще спите?

– Так ведь шесть утра! – оправдалась Рената.

Старик полез рукой в карман пальто, вытащил крупные круглые часы на цепочке, открыл серебряную крышечку, защищающую циферблат.

– Да, уже шесть часов! – В его голосе прозвучала смесь возмущения и удивления. – Он что, еще спит?

– Да, спит, – ответила Рената. – Вы зайдите, подождите в коридоре! Я сейчас его разбужу! Он вас знает?

– Конечно, знает! Давно знает!

Старик шагнул внутрь, и Рената вместо его шагов услышала сочетание: шаг-стук-шаг-стук. Опустила взгляд. Увидела, что у старика одна нога – деревянная. И еще услышала, что кроме стука при шаге деревянной ногой возникал еще один странный звук. Но это, возможно, поскрипывала одна из досок пола.

Оставив старика в коридоре, вернулась в спальню.

– Витас, там к тебе какой-то старик! – зашептала, наклонившись над кроватью.

– Кто? – спросонок Витас открыл глаза.

Рената пожала плечами.

– Никогда его не видела. Но он к тебе! И Гуглас на него не лаял.

Витас нехотя уселся на кровати. Вздохнул.

Они вернулись в коридор вдвоем.

– Это кто? – вырвалось у старика при появлении Витаса. Он вопросительно посмотрел на остановившуюся за спиной Витаса Ренату.

– Это Витас, – сказала она.