— Выключи их все, — прошипел Синохара. — Деактивируй! Молча. Еще один посторонний звук, и ты труп.

— Хорошо. Я деактивирую всех на первом этаже. Ты чувствуешь, как перестали работать их моторы? Тех, кто снаружи, оставлю. Компромисс. А свои слова я могу донести и без звука, — рот Мэйвезера оставался закрытым, но синтагмы звучали в сознании Гарольда. Речь пленного стала более четкой и выверенной. — А ты уже решай, офицер. Ты думаешь, что есть только две стороны… но находишься в N-мерном пространстве. В нем есть и третья, и четвертая, и пятая. Но я представляю ту, которая победит. И она не ваша. И не Союз Освобождения Земли. Кому ты служишь? Тем, кто даже сапиенсами называются с натяжкой? Если нечто не обладает разумом — оно объект, а не субъект.

Синохара понял, что где-то слышал эти слова, похожие на пароль. Но в памяти было слепое пятно.

— Есть те, кого считают нормальными людьми… но они философские зомби, — продолжал пленный, не замечая скованных рук. Он говорил, как хозяин положения, и Гарольд слушал, вместо того чтоб хотя бы ударить его разрядом тока, — В этом нет их вины. Это биология. Я мог бы рассказать про антропогенез, парохиальный альтруизм, баланс окситоцина и количество нейронных связей и синапсов. А еще про то, что выпадение волос у палеоантропов — путь эволюции через деградацию. Но лучше скажу о другом. Как думаешь, почему тебя не взяли на Марс?

— Откуда ты, мать твою, знаешь? — на самом деле злости у Синохары не было. Была только досада, что их уделывали как щенков. Какие-то дилетанты. Ноунеймы. Которые сумели завербовать тяжелого ментального инвалида, отлично скрывавшего этот факт, и превратить в эффективное орудие. Но зачем он им? И как они захватили роботов? И что если его собственное нежелание стрелять в майора — воздействие чего-то вроде гипноза или НЛП? Но на том уровне, где выполнение чужих приказов выглядит как собственная воля.

— Тебя забраковали все космические центры. Хотя ты бы справился лучше остальных претендентов. Потому что они в скорлупе в миллионах километров от Земли часто сходят с ума. Убивают себя и других. Плачут и бьются головой. А ты был бы как рыба в воде. Из-за своей маленькой мутации.

А ведь Гарольд и сам думал об этом, когда читал сообщения о срывах, вспышках немотивированного насилия и суицидах на марсианской колонии и в самых дальних экспедициях. Потому что не все люди могут вынести вечное одиночество космоса и не испугаться его двоякой сути. Одиночество в простом значении космического холода и оторванности от мира людей… И во втором, более сложном — единичность разума в наблюдаемой вселенной, парадокс Ферми.

Дальний космос за пределами орбиты Луны до сих пор был вотчиной не совсем обычных людей, готовых улететь в один конец. Кто-то называл их героями, кто-то эгоистами-самоубийцами. Никакой романтики, огромные расходы, сомнительная польза и очень высокая смертность. Но при этом была твердая установка не брать никого с малейшими отклонениями от «нормы» либо модификациями.

Ладно… они могли взломать личное дело. Хотя в официальном досье об этих собеседованиях ничего не могло быть.

— Но они посчитали, что ты пригодишься для другого. Быть их псом. И ты доказал им. Ты ведь универсал. И пилот, и полевой офицер, и контрразведчик. Zeta? Это же лучшие из лучших. Какая честь. Ты блестяще все провел. Даже меня заставил лопухнуться. Я выдал себя, подумав, что ты добрался до важной инфы. А ты увидел только мое детство.

Синохара ничего не говорил ему про спецподразделение «Зета». Таковы были правила, он об этом даже родной матери и жене не рассказал бы. Что он давно завербован СПБ. Еще со времен Академии.

— Итак, доброе человечество не нашло тебе лучшего применения и послало в пещеру Циклопа. Причем дважды. Твое возвращение живым из космоса тоже не предполагалось. Ты разменная монета, — Мэйвезер усмехнулся. — А еще у тебя был вымышленный друг Кадзуки. И подруга вымышленная тоже была. Ее звали… Энн? Эшби? Хотя ты думаешь, что она настоящая.

«Он правильно его назвал. Это был персонаж книжки, которую я читал. Исследователь космоса, столкнувшийся с квазиразумной плесенью. А вот с ней ошибся на одну букву. Может, нарочно ошибся. И Эшли настоящая. Хотя… в каком-то плане он убийственно прав, — подумал Синохара. — Значит, вы крутые. Полубоги. И я не зря опасался».

Допустим, они могли отследить его визит в Лондоне. Хотя они тогда еще не знали, что он будет заниматься делом Мэйвезера. И все равно без доступа к закрытым данным СПБ тут не обошлось. Но как они узнали про товарища, который появился у него в семь лет? Который никогда не существовал. Только у него в голове. У одиночки, почти сироты, в чужой стране Австралии.

Неведомые враги могли читать закодированное в нейронной сети мозга. На том уровне, который пока, насколько он знал, не доступен даже в лабораторных условиях. Читать если не все, то многое. Если не как книгу, то как страницы из нее. Нейронное картографирование.

«Они года на три-пять впереди нас… и это страшно. Интересно, с какого расстояния они могут считать очаги активности мозга и как легко им добраться до зоны хранения данных?».

Даже в такой ситуации он думал, прежде всего, о практических, а не философских аспектах.

— А еще ты был с роботами чаще, чем с живыми женщинами, — продолжал американец. — И что? Ты проливал кровь за повелителей и королей. Они тебе дали подъехать к воротам любимой женщины на красном «Феррари»? Дали?

Синохара молчал, не отвечая на его кривляние. Он вспоминал бар «Заводной апельсин». Он подозревал каждого. И девушку, и буяна-лесоруба, и даже панка-официанта. Ему тысячу раз могли поставить даже макроразмерный жучок. Не говоря уже о микроскопических. Да просто пролетающая муха. Раз уж они его «вели». Все тот же парадокс щита и меча. Да и не носил он никакой защиты в мирном Лондоне.

Даже если они сверхлюди, долговременную память они могли прочесть только при контакте, потому что она — химическая формула. Они не могли просветить череп. Но жучок мог и сейчас быть в его мозгу. Размером с молекулу. Замаскированный под химические элементы белков его собственных нейронов, сцепленные в наномашину.

Глубокое сканирование на базе не нашло ничего, никакой подозрительной активности, хотя должно было. Но он уже ничему не удивлялся.

Их патовый клинч длился уже почти десять минут. Роботам с первого этажа понадобится