— Я не знаю, мадам.

Они сели. «А что, если мы купим ее?» — шепнула она Солалю. Он не успел ответить, потому что на пороге своего кабинета показался сам месье Симиан, вылощенный и благоухающий, величественный, как древовидный папоротник. Он пропустил их в кабинет со сдержанной элегантностью, которая стяжала ему уважение сограждан — ровно до того дня, несколько лет спустя, когда он был обвинен в злоупотреблении доверием и мошенничестве. Она села перед столом в стиле ампир, слегка дрожа от возбуждения, достала карту местности и описала виллу в самых восторженных выражениях; молодой нотариус утвердительно кивал.

— Я сразу почувствовала себя там как дома, — повторила бедняжка. — (Она так счастлива, оживлена, и все потому, что вступила в отношения с кем-то кроме него, подумал Солаль.) — Четыре кипариса, которые растут по углам участка, просто чудо, — светски улыбнулась она. — (Совсем маленький адюльтер, подумал Солаль.) — Дом еще не снят, я надеюсь?

— Нет, пока мы ведем переговоры.

Солаль понял, какую игру тот затеял, но вмешиваться не стал. Он набивает цену, да и пусть. Несколько лишних банкнот за то, чтобы она могла пообщаться с кем-то еще, кроме метрдотеля и парикмахера, с кем-то почти ее круга — не такая уж дорогая цена. Давай, пользуйся, дорогая моя.

— Но ничего еще не подписано? — спросила она.

— Нет, однако люди, которые намерены снять виллу, — хорошие знакомые собственника.

Она захотела бросить какую-нибудь смелую фразу типа «дела есть дела», но не осмелилась и довольствовалась лишь фразой, что может предложить больше, чем те люди, ну, то есть немного больше. Он посмотрел на свою наивную девочку, которую так легко обвести вокруг пальца. Кто будет защищать ее, когда его уже не будет?

— У нас так не принято, мадам, — сказал нотариус нарочито холодно. — Цена, которую предложили те люди, сорок восемь тысяч франков в год. По совести, мы не можем просить у вас больше. Это реальная цена. — (Обычно он предлагает в два раза меньше, и клиенты все равно отказываются.) — Но те люди еще думают, сомневаются.

— Очень хорошо, — сказала она. — Но вам не кажется, что это дороговато?

— Нет, мадам.

— И вы уверены, что дом хорош со всех точек зрения? — спросила эта деловая женщина. — Потому что внутрь мы еще не заходили.

— Абсолютно уверен, мадам. — (Она вздохнула с облегчением, поняла, что надо брать быка за рога.)

— Мы согласны, — сказала она.

Нотариус поклонился, и она рассудила про себя, что, по сути дела, это не так уж дорого. Да во Франции вообще все дешево, нужно только делить все на шесть. Очень хорошо, дело в шляпе. Нотариус добавил, что ключ находится у управляющего, который живет неподалеку, на той же улице, дом номер двадцать, и он подпишет документы на аренду, естественно, нужно будет заранее внести плату за год вперед.

Управляющий оказался жирным многословным жуликом, на его столе лежали снаряд 75 калибра, портрет маршала Фоша и статуэтка Пречистой Девы, все эти вещи были предназначены внушать доверие клиентам. Нотариус уже позвонил ему, и он знал, с кем имеет дело. Пока немой и близорукий прислужник управляющего, сидящий напротив, в комнатке с низким закопченным потолком, каллиграфическим почерком записывал документ, сам управляющий битых четверть часа, употребляя массу различных терминов, рассказывал о всяких сложных юридических казусах, вовсе при этом не касающихся «Майской красавицы». Он заявил наконец, что, к несчастью для месье и мадам, их конкуренты позвонили и сказали, что согласны снять виллу за сорок восемь тысяч, месье Симиан просто еще не знал этого. Ну конечно, они же друзья владельца жилья. О Боже, прошептала она. Может быть, мы найдем способ уладить дело, добавил управляющий. Конкурентов сейчас уламывают, чтобы они заплатили еще и земельный налог, всего какие-то шесть тысяч франков. Бандит от недвижимости произнес большую сумму, задаваясь вопросом: такой непроницаемый вид мужа означает, что он законченный осел, или он припасает скандал на последний момент.

— Мы согласны, — сказала она.

Управляющий поковырял толстым коротким пальцем в ухе и спросил у Ариадны, могут ли они немедленно выплатить все пятьдесят четыре тысячи. Она повернулась к Солалю, который достал чековую книжку.

— Будут еще, само собой разумеется, гонорары редакции по наему жилья, нашей комиссии, оплата регистрации документов и прочие издержки.

— Да, — сказала она, — конечно. А можно прямо сейчас подписать контракт? Мы хотели бы получить ключ прямо сейчас, чтобы посмотреть дом внутри.

Она торопливо выскочила из такси, толкнула калитку, открыла дверь в дом, остановилась в восхищении при виде большого холла и галереи, которая его окружала. Ох, она сделает из «Майской красавицы» невероятно изысканное жилище, где будет очень уютно. И погода такая сегодня прекрасная! Первое декабря, а солнце жаркое! Она схватила его за руки и заставила крутиться с ней до головокружения. Она остановилась, охваченная нежностью и жалостью. Он крутился неуклюже, как ребенок, которого посвятили в новую удивительную игру, и еще подумала, что в детстве, наверное, он совсем не играл.

Они ходили из комнаты в комнату. Ее решительный громкий голос эхом раздавался в пустынных помещениях, она показывала, где будут обе спальни, гостиная, столовая. Обнаружив, что в доме две ванные комнаты, она радостно вскрикнула. И правда, пятьдесят четыре тысячи франков, а на самом деле девять тысяч франков, это недорого. Заглянув в подвал и на чердак, она решила, что надо поехать в Канны, чтобы выбрать мебель и ковер, во всяком случае, присмотреть.

— Побудем здесь весь вечер, ладно? — спросила она в такси. — Это не так долго, нам столько всего надо решить. Но сначала давай пообедаем! Я так хочу есть! Скажи, дорогой, может быть, не пойдем в «Москву» в этот раз? В маленьком бистро, хорошо? Я закажу для начала огромный омлет с душистыми травами или с салом, если ты обещаешь меня за это не презирать. Скажи, ты доволен? Я тоже ужасно рада!

В отеле «Роял» в этот вечер они много говорили об их «Майской красавице», вспоминали все ее преимущества, обсуждали уже купленную мебель, рисовали планы, часто целовались. В полночь они разошлись по комнатам. Но спустя некоторое время он услышал тихий стук и заметил записку, проскользнувшую под дверь, поднял ее и прочитал: «Не желает ли мой господин прийти и разделить ложе со своей покорной рабыней?»

Час спустя, когда он спал, прижавшись к ней, она напряженно размышляла в темноте. Да, интерьер должен быть очень благородным и очень красивым, ведь им там жить всю жизнь. Две ванные — это отлично, и комната Солаля сообщается с одной ванной. Плохо, что только один туалет, это неудобно. Надо поставить ватерклозеты в каждую ванную — но только в отсутствие Солаля. Да, надо куда-нибудь его отправить во время обустройства виллы, чтобы иметь возможность спокойно заниматься всякими не особенно поэтическими вещами. Да, точно, ватерклозет в каждой ванной — отличный выход. Тогда не случится всяких постыдных неудобств.

Уже в восемь утра, помытые и одетые, они спустились вниз. Позавтракав в столовой ресторана, к удивлению всего персонала, они вышли из отеля. Держа его за руку, она торжественно обратилась к нему на «вы»: