этот момент все будет зависеть от абордажников, а не от канониров.

По столу пробежал гул согласия, и улыбка Блэк-Уотера стала шире. Ни один человек с работающим мозгом не собирался легкомысленно относиться к королевскому чарисийскому флоту, но в этом грохоте был неоспоримый отголосок уверенности. Какими бы хорошими ни были чарисийцы, восемьдесят их галер и пятнадцать или двадцать галеонов не шли ни в какое сравнение с его собственными ста шестьюдесятью. Что даже не учитывало того, что должно было произойти, когда доларцы и таротийцы прибудут с еще ста шестьюдесятью.

Отсутствие живости, проявленное Чисхолмом и Эмерэлдом, хотя и раздражало, на самом деле было относительно незначительным по сравнению с подобными цифрами.

- Принимая во внимание, что эти их галеоны будут иметь мощное бортовое вооружение, - сказал граф Шарпфилд, - думаю, нам следует подумать о том, как лучше всего приблизиться к ним, прежде чем мы действительно встретимся с ними.

- Считаю, что это отличная идея, милорд, - согласился Блэк-Уотер. - Могу я предположить, что у вас уже были некоторые мысли по этому поводу?

- Да, есть, - ответил Шарпфилд, кивнув.

- Тогда, пожалуйста, поделитесь ими с нами, - пригласил Блэк-Уотер. - Уверен, что они вызовут другие мысли, когда мы их обсудим.

- Конечно, ваша светлость, - сказал Шарпфилд. - Во-первых, мне кажется, что...

Блэк-Уотер задумчиво кивнул, но даже когда он слушал адмирала Чисхолма, излагающего возможную тактику, уголок его разума оставался занят, обдумывая информацию Шэндира и сводящее с ума молчание его собственных агентов в Чарисе.

До отплытия он не знал о Мейсане и Макферзане, но Гектор и граф Корис позаботились о том, чтобы он был полностью проинформирован перед самым отбытием. Он был впечатлен количеством информации, которую смогли собрать агенты Кориса, но он также ожидал, что еще больше ее будет ждать его здесь, в Эрейсторе.

К сожалению, этого не произошло.

Один из его сотрудников очень тихо установил контакт с человеком Кориса в Эрейсторе, который должен был получать любые сообщения от Мейсана или Макферзана. Но тот не услышал от них ни слова.

Без сомнения, решение Хааралда закрыть свои воды затруднило бы прохождение любых депеш, но чего-то подобного следовало ожидать. Он предположил, что, возможно, Мейсан не получил известие вовремя, и что последние отчеты, которые он получил до того, как Хааралд запечатал Чарис, отправились в Мэнчир вместо Эрейстора. Однако это казалось маловероятным, что делало продолжающееся молчание резидента еще более раздражающим.

С другой стороны, Блэк-Уотер никогда по-настоящему не верил в идею о тайных агентах, крадущихся на заднем плане с жизненно важной военной информацией. Хотя он был совершенно готов признать, что шпионы могут быть неоценимы в мирное время, их ценность резко падала, как только действительно начинались боевые действия. Когда мечи были обнажены, важна была информация, которую предоставляли ваши собственные разведчики, а не сообщения от неизвестных людей, правдивость которых вы не могли доказать.

Он внутренне поморщился, задвинул беспокойство по поводу странно неразговорчивых шпионов обратно в свой мысленный закуток и начал по-настоящему концентрироваться на том, что говорил Шарпфилд.

IV

Зал большого совета,

Храм

Архиепископ Эрейк очень старался скрыть свою нервозность, когда его сопровождали в зал большого совета.

Он был совершенно уверен, что потерпел неудачу.

Неразговорчивый полковник храмовой стражи, который ждал его на причале, когда его галера входила в Порт-Харбор сквозь снежные вихри и треск тонкого льда на поверхности, не сообщил ему, почему архиепископ должен был немедленно вернуться с ним в Зион. Он просто передал ему сообщение - простое, категоричное и по существу - требующее, чтобы он предстал перед комитетом совета викариев для "проверки". Это было все.

Полковник все еще был с ним... и все еще не объяснил.

Они вдвоем прошли мимо неподвижных, как статуи, стражников за дверью зала большого совета, и архиепископ сглотнул, увидев ожидающих его четырех викариев "комитета".

Древняя традиция гласит, что в этом зале сам архангел Лэнгхорн заседал на совете со своими собратьями-архангелами и ангелами, и он, безусловно, был достаточно просторным, чтобы служить этой цели. Его стены были украшены великолепными мозаиками и гобеленами. На одной огромной стене висели портреты великих викариев прошлого, а на противоположной стене была инкрустирована великолепно подробная карта мира, в четыре раза превышающая человеческий рост. Весь совет викариев мог с комфортом разместиться вместе с их ближайшими сотрудниками в этом огромном помещении, и четверо мужчин, действительно ожидавших там, казались маленькими, почти потерявшимися.

Они не сидели за столом на возвышении, предназначенном для великого викария и старших членов совета в официальных случаях, хотя любой из них четверых мог бы претендовать на место там. Вместо этого они предпочли сесть за стол поменьше и попроще, который, очевидно, был принесен в зал совета по этому случаю и установлен в центре огромного подковообразного стола с богатой инкрустацией, за которым сидели бы их собратья, если бы они присутствовали. И они были не совсем одни, потому что за креслом великого инквизитора стояли два молчаливых верховных священника в одеяниях ордена Шулера.

Эрейк Диннис не счел этот факт утешительным.

Полковник проводил его по длинной алой ковровой дорожке к столу, затем остановился и низко поклонился.

- Ваша светлость, - сказал он, обращаясь к Аллейну Мейгвейру, который был командиром храмовой стражи, - архиепископ Эрейк.

- Спасибо вам, полковник. Вы можете идти, - ответил Мейгвейр, протягивая руку с кольцом. Полковник еще раз поклонился, поцеловал сапфировый камень и ушел, не сказав больше ни слова, оставив Динниса одного перед четырьмя самыми могущественными людьми во всей Церкви.

- Чем могу служить совету, викарий Замсин? - спросил он. Он был доволен, что в его голосе не было дрожи, но никто не ответил. Они только смотрели на него, их глаза были холодными и задумчивыми, и он почувствовал, как пот выступил у него на голове под шапочкой священника.

Они позволили ему стоять там слишком много секунд. Его желудок сжало, скрутило в узел от беспокойства, и все же они позволили ему стоять.

Затем, наконец, Жэспар Клинтан постучал по папке на столе перед собой.

- Это, архиепископ Эрейк, - мягко сказал он, сверкая глазами, - копии депеш, которые вы и епископ-исполнитель Жирэлд отправили с курьером и семафором из Теллесберга. Мы читаем их с большим интересом. Особенно с учетом того, что они, похоже, резко расходятся с другими сообщениями, которые мы получили из этого города.

Он сделал паузу, ожидая, и Диннис сглотнул так незаметно, как только мог.