«От прежнего правительства:

1) Отмена своего постановления о роспуске народного собрания.

2) Сложение правительственных полномочий С. и Н. Меркуловыми с передачей временного председательствования правительством (то есть теми же Меркуловыми) назначаемому командующему армией и флотом генерал-лейтенанту Дитерихсу, впредь до созыва в кратчайший 2–3-недельный срок земского собора. Нынешняя власть:

1) Или отмена постановления народного собрания о неподчинении указу правительства о роспуске, с принятием на себя верховных полномочий, или

2) Постановление о самороспуске народного собрания».

Вопрос становился ясным – народное собрание ликвидировалось.

Дитерихс подписал два маленьких листочка с вышеприведенным текстом и передал мне. На них стояла дата: «10 июня 1922 г.».

Я встал и заявил Дитерихсу, что, после подтверждения им столь грубого нарушения воли народного правительства, вопрос настолько ясен, что больше говорить не о чем. Мы вышли.

Последующее решение Дитерихса оказалось еще более неожиданным. В присланном им на имя народного собрания «приказе армии и флоту» говорилось о его полном подчинении Меркуловым, «как законному правительству», подтверждался акт о роспуске народного собрания и заявлялось о незамедлительном созыве земского собора для выбора власти.

Армия, только что все время стоявшая за народное собрание, беспрекословно признала и то, что преподносилось ей в этом приказе. Только часть ее еще долго после этого знаменательного события поддерживала нелегальную враждебность, теперь уже и против Дитерихса, но без особого результата.

Вечером в день обнародования приказа с балкона убежища Меркуловых выступал уже и сам Дитерихс, заявивший, что «довольно нам революций» и что на революционный путь он никогда не станет.

Приказ был выпущен 11 июня. Народное собрание перестало существовать.

Борьба кончилась, Меркуловы вновь встали у власти. Ими был издан указ о предании всех наиболее активных деятелей враждовавшей с ними стороны суду за государственную измену. Вскоре, впрочем, этот указ, видимо по настоянию Дитерихса, был отменен. Я был отчислен от председательствования в русско-японской согласительной комиссии.

Как расценивался поступок Дитерихса? Различно. Одни видели в этом глубокую политическую мудрость, бескровно прекратившую 11-дневную борьбу народного собрания с Меркуловыми. Другие – нечто весьма близкое к простому предательству по отношению к народному собранию, выразившему ему столь широкое доверие. Наконец, третьи видели в этом просто ловкий ход к безответственной власти в последнем периоде жизни Приморья, обеспечивающий Дитерихсу неизбежный исход в эмиграцию с некоторым активом и правом на внимание заграницы. Повторение Крыма и Врангеля на Дальнем Востоке.

После ликвидации «мятежа» народного собрания Дитерихс, принявший звание главнокомандующего, приступил совместно с Меркуловыми к организации созыва земского собора.

Конституция этого «представительного органа» допускала членов по избранию, куда и дали своих кандидатов все правые группировки, не находившиеся в опале у Меркуловых, и членов по назначению, куда вошли все высшие чиновники, начиная от председателя Совета управляющих ведомствами, совет казачьих войск, представители армии во главе с главнокомандующим, городской голова Владивостока, председатель областной земской управы, представители духовенства и др.

С открытием собора председательствовал в таковом профессор Миролюбов.

Это своеобразное учреждение должно было избрать временную национальную власть, в задачи которой должно было войти возобновление борьбы с большевиками и, конечно, устроение государства.

Случайно сохранивший власть С. Меркулов принимал особые меры, чтобы вотумом земского собора не только укрепить свое настоящее, значительно пошатнувшееся положение, но и оказаться избранником собора. К этому представлялись некоторые возможности – в соборе заседали свои люди, а голосование, как, впрочем, и везде в аналогичных случаях, производилось по указке.

Дисциплина была весьма суровой. Так, на одном из заседаний собора Дитерихс заявил, что он не находит возможным выступать «против своего начальника» С. Меркулова, а остальные депутаты от армии имели право только голосовать, отнюдь не выступая со своими мнениями.

Расчеты Меркулова, однако, на этот раз не оправдались. Как наиболее приемлемая кандидатура, теперь уже единоличной власти, собором выдвигалась кандидатура находившегося в Харбине Н.Л. Гондатти.

Начавшаяся борьба и последовавший затем отказ Гондатти дали победу третьему кандидату – генералу М.К. Дитерихсу, который и был избран единоличным правителем Приморья.

Вновь избранный правитель, неудачный сотрудник Колчака, а затем скромный обитатель Харбина, тем не менее, видимо, твердо усвоил традиции Омска и начал не только управлять, но и «повелевать». Если на постепенно сжимающейся территории подвластного Приморья это «повелевать» звучало не особенно серьезно, то все же оно придавало специфический оттенок власти, знаменовало подготовку к грядущему восприятию самодержавного монарха.

Дитерихс немедленно приступил к реформам. Было создано малопонятное учреждение: советы внешних и внутренних земских дел, просуществовавшие, правда, весьма недолго.

Армия была переименована в «земскую рать», а сам Дитерихс, как глава ее, стал именоваться «воеводой земской рати». Как совещательный орган, для разработки законов при правителе была организована «земская дума» из членов по назначению и выбору; в состав думы входили также городской голова Владивостока и председатель областной земской управы.

Вскоре после избрания Дитерихс и земская дума переехали в Никольск.

Началась совершенно открытая подготовка к военным действиям и такое же открытое провозглашение монархического начала как руководящего политического лозунга. Это последнее, несомненно, наиболее оригинальная особенность, характеризующая Дитерихса. Он первый вполне определенно и открыто высказал идею монархии, высказал то, что тайно, с опаской и с оглядкой, или, наоборот, в хмельном угаре, иногда совершенно анархически, выявляли до него идейные и искренние или лукавые и расчетливые сторонники монархического начала.

Это был ход – ход, несомненно, безнадежный в начинающемся последнем акте борьбы, но как ставка, как последняя брошенная на карту ценность крайне правого крыла русской общественности, порвавшей с срединными элементами, заслуживает быть отмеченным.

В публичных выступлениях правителя настойчиво звучал призыв к непримиримой борьбе с большевиками, конечной целью ставилось овладение Москвой и восстановление там «законного хозяина земли Русской, помазанника Божьего из дома Романовых».

Еще земский собор неоднократно посылал верноподданнические телеграммы живущим в Европе старшим представителям дома Романовых. Из-за границы во Владивосток ожидался генерал Лохвицкий, который ездил для связи с заграничными монархическими организациями и для взаимной ориентировки.