За отсутствием Дитерихса, находящегося еще в Харбине, председательствование в новом правительстве переходило к его заместителю – генералу Молчанову.

Установилось двоевластие. Владивостоком правили: из здания морского штаба – генерал Молчанов и из дома № 67 – Меркуловы. По ночам тайно Меркуловых посещали кое-кто из колеблющихся членов народного собрания, голосовавших за новое правительство. Там широко раскрывались двери для кающихся грешников.

Встречались, по-видимому, правда на нейтральной территории, и враждующие правительства, еще столь недавние друзья, – генерал Молчанов и Н. Меркулов.

Удачным для Меркуловых явилось и то обстоятельство, что в их резиденции (№ 67) оказалась и квартира нового городского головы генерала Андогского.

Двойная измена Еремеева стоила ему потери весьма важного по тому времени и обстоятельствам поста городского головы, на который был избран перекочевавший в лагерь Меркуловых начальник военной академии генерал Андогский, член городской думы, прошедший по списку Всероссийского крестьянского союза от Русского острова (считается пригородной частью Владивостока). Он только что вернулся из первой, весьма важной командировки в Японию, порученной ему каппелевской армией и Меркуловыми.

Государственный аппарат, естественно, совершенно разладился. Не было уверенности, кто же настоящая власть.

В городе появились подозрительные «военные» организации, имели место случаи грабежей.

Члены народного собрания по-прежнему сидели в бывшем адмиральском доме; Меркуловы – в доме № 67 на той же улице, с сильными караулами на балконах и у входов.

Меркуловы, по свойственной им энергии, продолжали развивать чрезвычайную деятельность. Так, чтобы свести на нет значение первых двух съездов несоциалистов, враждовавших теперь против них, они организовали свой особый комитет национальных организаций, в который, кроме прежних их сторонников из народного собрания, во главе с Рудневым, вошли: Васильев, Митаревский, вообще вся редакция меркуловской газеты «Русский край», а также состав редакции «Вечерней газеты» и многие другие.

«Комитет» обосновался всего в нескольких шагах от помещения народного собрания и на ежедневных митингах громил занятую последним позицию. Предавались проклятию их бывшие товарищи по несоциалистическому съезду за сотрудничество с ДВР-цами и «коммунистами»: Абоимовым, Болдыревым, Знаменским и др.

В свою очередь почти ежедневно с балкона своего убежища, охраняемого морскими стрелками, выступали перед «народом» и оба брата Меркуловы, примерно на те же темы.

«Народ» собирался довольно оригинальным способом. Ко времени окончания занятий в учреждениях и прекращения торговли улица перед домом № 67 перегораживалась вооруженной цепью, останавливались и накапливались переполненные публикой трамваи, задерживались пешеходы. Быстро образовывалась толпа, а затем появлялись по очереди Меркуловы или кто-нибудь из их приближенных.

На ближайших зданиях и заборах всегда можно было видеть огромные плакаты, в которых указывались значительные суммы, будто бы полученные из Читы для борьбы с Меркуловыми, с их национальным правительством.

Народное собрание, в свою очередь, громило противников своей наскоро организованной газетой, значительное место в которой занимало весьма колоритное творчество депутата Донченко.

Эта словесная и, главным образом, бумажная война начала надоедать сражающимся. Больше всего потерь выпадало, конечно, на долю обывателя. Он продолжал теряться в догадках: кто же действительная власть?

Начались чуть ли не ежедневные паломничества с информационными целями со стороны японского штаба и особенно жандармерии. Последняя имела отличный наблюдательный пункт в доме против помещения народного собрания. На балконе этого дома все чаще и чаще начинали появляться «военные» из стана Меркуловых.

Как-то под вечер оттуда началась стрельба. Спровоцированный «военными в русской форме», назначенный народным собранием губернатор Владивостока депутат Густов был грубо втащен в помещение японской жандармерии и избит.

Случай этот был резко опротестован народным собранием, потребовавшим немедленного освобождения депутата Густова.

В лагере Меркуловых началось боевое оживление. Их агенты проделали такой трюк. К зданию морского штаба, где заседал Совет управляющих ведомствами новой власти, неожиданно прибыла городская пожарная команда, как бы для тушения возникшего там пожара. Пожарные, которые оказались переодетыми добровольцами из отряда Глебова, под начальством служившего ранее приставом в народном собрании подполковника М., имели намерение ворваться в здание, захватить его и арестовать заседающих там министров.

Маскарад был обнаружен. «Пожарные» встретили энергичный отпор караула и подоспевшей дежурной части и, после легкой перестрелки, во время которой были убиты два проходивших китайца, принуждены были с большим конфузом отступить.

В другой раз в здание народного собрания была брошена бомба. Вместо комнаты президиума бомба попала в помещение караула, при чем был убит один из солдат.

Генерал Молчанов продолжал соблюдать осторожность – это усиливало предприимчивость и дерзость противоположной стороны, организовавшей ряд нападений на членов народного собрания и ночные атаки их жилищ.

Правые с нетерпением ждали приезда Дитерихса, все еще находившегося в Харбине.

Генерал Дитерихс, наконец, прибыл во Владивосток. После встречи на вокзале он был приглашен на торжественное заседание народного собрания, где после приветствия он скромно поблагодарил за избрание его на пост председателя нового правительства.

Однако в этот же день в заседании президиума и лидеров фракции народного собрания им было сделано совершенно неожиданное заявление, весьма сильно встревожившее даже его готовых ко всему избирателей.

Смысл заявления Дитерихса был таков: народное собрание, свергая Меркуловых, стало на революционный путь, и, таким образом, новое правительство избрано революционным порядком, с чем он, Дитерихс, никак примириться не может. Все необходимо исправить, чем он и займется в ближайшие сутки.

Заявление это было проникнуто непоколебимостью в отношении отрицания всяких революционных актов, предрешенностью и мистицизмом.

По поручению народного собрания председатель его Андрушкевич и я поехали к Дитерихсу выяснить причины его заявления и просить указать те исправления, которые он намеревается сделать.

«Вы, генерал, вероятно, и не подозреваете тех последствий, которые могут возникнуть от вашего решения», – заметил Н.А. Андрушкевич, на что Дитерихс ответил, что он много думал по этому вопросу и успокоился только тогда, когда принял именно это решение.

Я попросил его зафиксировать общий смысл высказанных им решений.

Они таковы: