к Восточным территориям. Однако капитан слышал, что от Тагри до Альдаска или Золотого города рукой подать, всего лишь несколько дней пути вверх по реке. Про Альдаск на Восточных землях ходили удивительные слухи. Говорили, будто город построен из чистого золота, так как стоит на золотых залежах, что берега огромного озера рядом – сплошь богатейшие драгоценные пески, бери лопату и греби, что в ясную погоду крыши и стены сияют, как небесные светила.

Ещё рассказывали, будто название Альдаск происходит от имени сына Эалы Альда, которого она родила от Хранителя и, чтобы избежать гнева матери – Раматэи, оставила на земле. И вот поэтому на Севере так много золота. Дом Хранителя также находился где-то здесь: на самом высоком пике гор Акрим, который возносится в небеса так, что вершину увидеть с земли никак невозможно. И только яркий свет, который, как маяк, заметен далеко в море, говорит о том, что хозяин находится в своём сияющем доме из горного стекла. Только того света уже много-много лет никто не видел…

На последней вечерней стоянке я собрала свои женские вещички, поделила деньги, часть которых вручила Максу, и упаковала его заплечную сумку. Всё остальное своё добро, которое могло выдать присутствие женщины на шхуне, а также остриженные волосы пришлось сжечь на камбузе. На лимм рука не поднялась, хоть Дайк и настаивал, я просто замаскировала его верхней одеждой. Макс проглотил сразу два золотых ранда, а остальные спрятал под доспехами. Мы сидели в каюте и смотрели друг на друга.

– Максик, не волнуйся, всё хорошо будет. Ну обыщут шхуну, ну постоим мы несколько дней в Тагри, да и отпустят они нас, никуда не денутся…

Ангалин качал головой и хмурил чешуйчатую морду:

– Предчувс-с-ствие какое-то нехорош-ш-шее… Зачем такой конвой понадобилс-с-ся? Капитан же им с-с-сказал, как всё было, что «Медуз-з-зу» течением так далеко унес-с-сло. Не нравитьс-с-ся мне всё это…

– Вот поэтому ты и нужен нам в море. Ведь северяне не знают про тебя. Ты, Максик, наш козырь в рукаве!

– Ла-а-адно, – он обхватил меня хвостом, ткнулся в щёку носом и смешно сморщился. – Чем от тебя пос-с-следнее время только не пахнет!

– И чем же?

– Да всем! Мной, Дайком, Бумером, Тухлым домом, морем, рыбой, а сейчас-с-с ещё и вонь лаци примеш-ш-шалась. А вот тот, мой любимый аромат, уж-ж-же почти неощ-щ-щутим, так еле-еле…

Не хотелось говорить в такой момент, что запах, который был так привлекателен для моих друзей, был совсем не мой, как я уже поняла. Он принадлежал тому, кто жил внутри меня, а с его уходом всё меньше и меньше ощущался на коже.

– И тебя это расстраивает? – только и спросила я, любуясь глубокой зеленью глаз ангалина.

Макс улыбнулся, показав белоснежные клыки:

– Нет. Для меня давно уже неваж-ж-жно, ни как ты пахнеш-ш-шь, ни даже как выглядиш-ш-шь…

В каюту заглянул Дайк:

– Макс, всё готово.

Мы крепко обнялись на прощанье, и ящер пристально вгляделся в нас:

– Помните, что я вс-с-сегда где-то рядом…

Замотанного в сеть Макса выбросили за борт. Похоже, наши конвоиры опять ничего не заподозрили. С ближайшей шхуны крикнули только, куда мы столько рыбы девать будем, если улов опять окажется не хуже предыдущего. На что капитан ответил, что недостатка соли «Чёрная медуза» не испытывает.

Ещё долго я сидела на палубе, вглядываясь в накрывающую море темноту. Вскоре на кораблях северян зажгли фонари и факелы, и в ночной тишине хорошо слышались их голоса, смех и мелодичные звуки какого-то музыкального инструмента.

Глава 10. Латрас. Северная окраина

Грас сидел у костра и медленно чистил запечённый в углях сладкий клубень. Кругом ночь, ряды палаток, из которых доносятся сонные стоны и похрапывания, вдали мелькают факелы дежурных, обходящих лагерь по периметру, и слышится мерное жевание отдыхающих лошадей. Закончив с овощем, Грас глянул на лежащего с другой стороны от костра. Карелл спал. Очень медленно и плавно, чтобы не потревожить спящего, здоровяк подложил в огонь суковатое полено.

«Наконец-то, заснул… – подумал он. – Уже больше часа, наверно. И как он может жить почти без сна? Пусть только попробуют разбудить! Буду сидеть, пока сам не проснётся».

Он встал, практически бесшумно, достал из мешка ещё одно одеяло и, расправив, прикрыл старого друга. Карелл застонал, перевернулся на спину, но не проснулся. В свете пламени Грас заметил, как шевелятся его губы. «Ка-а-ари…» – послышалось ему, однако не было уверенности, что он не ошибся, хотя слух у Граса был очень тонкий, гораздо лучше, чем у многих. Также тихо он вернулся на место и принялся дуть на ещё горячую тыквокартошку.

А Кареллу снился сон. Тот самый, который он видел уже не раз. Только почему-то никогда не удавалось досмотреть его до конца – каждый раз сон прерывался в одном и том же месте. Карелл просыпался с чётким ощущением, что это не всё – есть продолжение, только никак не получается его увидеть.

Вот и сейчас он видел Кари, сидящую в лесу на поваленном дереве. Она оборачивается и испуганно смотрит на него. А он глядит на неё, потом на себя и думает, зачем в его руках тяжёлый обнажённый меч и каморта? Вдруг девушка бросается бежать. Тогда он швыряет верёвку, которая петлёй падает через неё и стягивает ногу. В голове носятся победные мысли: «вот! наконец-то! я догнал её! поймал её!». Но в этот момент его отари выхватывает кинжал и резким движением рассекает ладонь. А потом кровь… Он видит только кровь, которая льётся на петлю и пузырится, вскипая прямо на глазах! Он понимает, что всё… она опять ускользнула от него и даже каморта не в силах её удержать!

В ярости он бросается в погоню и бежит, бежит, пока не замечает, что он уже не в лесу – кругом огромное, колышущееся, сине-зелёное райское поле. Ярость и гнев сменяются паническим ужасом от осознания того, что эта бездна всасывает его с неотвратимой силой, и так медленно, будто хочет насладиться каждой частичкой его тела, каждым вздохом, каждой мыслью.

Он поднимает глаза, а вдали стоит Кари и смотрит на него. Он начинает кричать, чтобы она уходила, что она погибнет, и голос срывается в хрипоту, но девушка почему-то улыбается и идёт прямо на него. И чем ближе подходит, тем сильнее поднимается ветер, и она уже не идёт, а будто парит над смертоносным болотом. Карелл смотрит на неё, не в силах оторвать глаз, и… просыпается, каждый раз в этом месте.

Но сейчас что-то случилось, и он не проснулся. Состояние ужаса