Представителям компании… подобает, прежде всего, умеренность, смирение, учтивость и дружелюбие; по отношению к японцам следует всегда проявлять обходительность, чтобы рано или поздно завоевать их сердца. Умеренность подразумевает бережливость и осмотрительность в любых торговых сделках; смирение означает, что не следует смотреть на этот обидчивый народ свысока: всегда ведите себя как нижестоящие. Покорность означает, что не стоит противиться их законам, но без лишнего пресмыкательства и робости всегда стараться негласно утвердить права компании.[1339]

Покладистость голландцев не знала границ. Когда сегун приказал снести склад в Хирадо — из-за красующейся над входом даты по христианскому летоисчислению Anno Domini (Лето Господне) 1639, — торговцы подчинились моментально.[1340] Удовлетворенные проявлением покорности, японцы разрешили им остаться, но переместили на искусственный остров Десима в бухте Нагасаки, который на два с лишним столетия превратится в базу ОИК. Компания оставалась единственным для Японии окном в мир за пределами Восточной Азии до прибытия в 1853 году американского флота, открывшего новую страницу в истории японского мореплавания.

Торговые отношения с Японией, хоть и ограниченные, давали голландцам конкурентное преимущество во внутриазиатской торговле, делая их единственными — кроме китайцев — обладателями японского серебра, золота и меди, которые можно было продавать в Индии, тем самым уменьшая необходимость возить из Европы драгоценный металл для оплаты азиатских товаров.[1341] Поскольку Европа для азиатского рынка особого интереса не представляла, большинство азиатских товаров покупались на слитки. С 1600 по 1623 год одна только Английская Ост-Индская компания перевезла в Азию слитков и товаров на 1,1 миллиона фунтов — более двух третей из этого серебром.[1342] Образующийся дефицит побуждал европейцев искать доходные внутриазиатские ниши, поскольку, согласно господствующей в то время меркантилистской доктрине, государству требовалось золото и серебро для оплаты военных расходов, а если внутренних ресурсов не хватало, источником драгоценного металла служила торговля или колонии. Поэтому власти поощряли коммерцию — зачастую с помощью политики протекционизма, поддерживающей отечественного производителя, повышения тарифов или запрета на импорт иностранных товаров, а также развития колоний, которые обеспечивали разом и сырье, и рынок сбыта для отечественной продукции. Но голландцы почти сразу выяснили, что в некоторых закупках можно обойтись и без драгоценных металлов: как убедился ван Хемскерк, самым желанным товаром в Юго-Восточной Азии оказалось не серебро, а коромандельские ткани. Да и азиатам было что предложить Голландии помимо перца. «Везите нам ткани, — призывал начальник порта Паттани, — и мы все объявим войну Португалии».[1343]

Схожие пожелания поступали от гуджаратских торговцев, встречаемых голландцами в Ачехе и Бантаме.[1344] До укрепления своих позиций в Юго-Восточной Азии ОИК не особенно активно интересовалась Индией, но когда начала основывать фактории, то на Коромандельском берегу, в Камбее, Бхаруче и Сурате основным товаром стали ткани. С 1620 по 1700 год внешнеторговый оборот ОИК вырос с 3 миллионов до 15 миллионов флоринов, при этом доля перца и пряностей в нем снизилась с трех четвертей до четверти, а доля тканей и шелка, составлявшая прежде 16 процентов, теперь оказалась больше половины. Английская же Ост-Индская компания, при том что объем импорта из Азии в Англии был почти таким же, как у голландцев, не особенно интересовалась местной торговлей, оставляя ее на откуп частным английским или и вовсе посторонним дельцам.

В конце XVI века активно действующие в Восточном Средиземноморье английские торговцы относились к успеху голландских и английских плаваний в Ост-Индию настороженно. Ища возможность извлечь выгоду из расцветающей торговли с Азией, группа коммерсантов, среди которых были и представители Левантийской компании, обратилась к короне с прошением учредить Ост-Индскую компанию, которое было удовлетворено в 1600 году. Не вхожая, в отличие от голландской «коллеги», в политические кулуары, Ост-Индская компания ее широтой полномочий не обладала никогда.[1345] К концу XVII века англичане, не сумевшие тягаться ресурсами и коммерческим мастерством с голландскими конкурентами, бросили основанные в Индонезии фактории, но с лихвой компенсировали эту потерю, сосредоточившись на индийских тканях. Индийский хлопок, свинец, серебро и перец, китайский шелк, фарфор, лаковые изделия — товары, не требующие больших затрат, но пользующиеся огромным спросом на традиционном внутриазиатском рынке, — приносили существенные доходы, которые не нужно было тратить на поддержание монополий на затратные товары, тяжким бременем ложившееся на Португальскую Индию и ОИК.[1346]

Прорыв на индийский рынок требовал сочетания дипломатии с превосходством на море. Превосходство англичане и голландцы демонстрировали, захватывая могольские торговые суда, предположительно находившиеся под португальской защитой, и одерживая победы над португальцами в череде сражений у Сурата и Бомбея (современный Мумбай). Уступив такому нажиму, император Джахангир разрешил англичанам и голландцам строить фактории в Сурате и других местах. Уступка сыграла на руку и самим моголам, оживив торговлю в Сурате и дав им рычаги влияния в переговорах с англичанами и голландцами.[1347] На море моголы с европейцами соперничать не могли, но европейцы были бессильны на суше, как на собственном опыте убедился посол Якова I, сэр Томас Роу, который три года провел в Агре, безуспешно пытаясь заключить с Джахангиром торговое соглашение. В 1634 году англичане выстроили форт близ селения Мадраспатнам на Коромандельском берегу, к северу от португальской фактории в Сан-Томе. Порты, утверждающие английское владычество в Индии, начали появляться лишь в середине века. В 1661 году португальский Бомбей, расположенный примерно в 150 милях к югу от Сурата, отошел Карлу II как часть приданого его португальской невесты. Карл сдал непрезентабельный порт в аренду Ост-Индской компании, которая затем перенесла туда из Сурата свою штаб-квартиру.