— Пошел за другим, — продолжал Тихон, — подполоз я такимманером в лес, да и лег. — Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя влицах, как он это сделал. — Один и навернись, — продолжал он. — Я его такимманером и сграбь. — Тихон быстро, легко вскочил. — Пойдем, говорю, кполковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я наних таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, — вскрикнул Тихон,размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.

— То-то мы с горы видели, как ты стречка задавал черезлужи-то, — сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.

Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что всеудерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула иДенисова, не понимая того, что все это значило.

— Ты дуг`ака-то не представляй, — сказал Денисов, сердитопокашливая. — Зачем пег`вого не пг`ивел?

Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдругвся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (зачто он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, ккоторому присоединился и сам Тихон.

— Да что, совсем несправный, — сказал Тихон. — Одежонкаплохенькая на нем, куда же его водить-то. Да и грубиян, ваше благородие. Какже, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.

— Экая скотина! — сказал Денисов. — Мне расспросить надо…

— Да я его спрашивал, — сказал Тихон. — Он говорит: плохознаком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия.Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, — заключил Тихон, весело ирешительно взглянув в глаза Денисова.

— Вот я те всыплю сотню гог`ячих, ты и будешь дуг`ака-токог`чить, — сказал Денисов строго.

— Да что же серчать-то, — сказал Тихон, — что ж, я не видалфранцузов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.

— Ну, поедем, — сказал Денисов, и до самой караулки он ехал,сердито нахмурившись и молча.

Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и надним казаки о каких-то сапогах, которые он бросил в куст.

Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбкеТихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалосьнеловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что-то кольнуло его в сердце.Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовалнеобходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула сзначительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойнымтого общества, в котором он находился.

Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием,что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.

Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.

— Ну, г`асскажи ты мне пг`о себя, — сказал он.

Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединилсяк своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу,командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и вособенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземскомсражении, Петя находился в постоянно счастливо-возбужденном состоянии радостина то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропуститькакого-нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что онвидел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где егонет, там-то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопилсяпоспеть туда, где его не было.

Когда 21-го октября его генерал выразил желание послатького-нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, чтогенерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступокПети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, кудаон был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза изсвоего пистолета, — отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать вкаких бы то ни было действиях Денисова. От этого-то Петя покраснел и смешался,когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петясчитал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Нокогда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют,он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил самс собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец,что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдноуехать от них в трудную минуту.

Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали ккараулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшиешалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневшийогонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубилбаранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол издвери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялсясодействовать офицерам в устройстве обеденного стола.

Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. Настоле была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.

Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, покоторым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженномдетском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности втакой же любви к себе других людей.

— Так что же вы думаете, Василий Федорович, — обратился он кДенисову, — ничего, что я с вами останусь на денек? — И, не дожидаясь ответа,он сам отвечал себе: — Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меняпустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… — Петя стиснулзубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.

— В самую главную… — повторил Денисов, улыбаясь.

— Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы якомандовал, — продолжал Петя, — ну что вам стоит? Ах, вам ножик? — обратился онк офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.

Офицер похвалил ножик.

— Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… —покраснев, сказал Петя. — Батюшки! Я и забыл совсем, — вдруг вскрикнул он. — Уменя изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый — итакие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что-нибудь сладкое.Хотите?.. — И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых былофунтов пять изюму. — Кушайте, господа, кушайте.