Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джеймс возвратился с войны, имея лишь четыреста долларов наличными. Снял квартиру в фанерном здании под названием «Сюита Роб-Роя» и купил разобранный на части «харлей», который принялся собирать в гостиной и знал, что так и не доведёт дело до конца. Свою соседку через двор, сварливую мужеподобную лесбуху, он откровенно недолюбливал. Было видно, что в своё время она была вполне сексуальной, но всю жизнь ненавидела мужчин. Джеймс не знал, что делать. Чего от него хотели все эти праведные души? По вечерам он, как правило, ходил в бар всего в нескольких кварталах вниз по улице, где почти всегда можно было ввязаться в драку, или цедил портвейн из пластиковых стаканчиков в каких-то забегаловках среди толпы ободранных старых алкашей. Он ждал, когда же начнутся проверки. Когда они начались, купил револьвер Кольта сорок пятого калибра, самый настоящий шестизарядник. Он был почти уверен, что в конце концов застрелит женщину, живущую напротив, но чувствовал, что никакая сила не будет в состоянии его остановить.
Проведя месяц в «Сюите Роб-Роя», он переехал в «Апартаменты „Царственные пальмы“» на Тридцать второй улице на полквартала выше Ван-Бюрен-стрит. Каждое утро садился голым у окна, лишенного каких-либо занавесок, покачивал коленями и наблюдал, как откуда-то появляется невероятно толстый чернокожий парень в цветастой, словно цирковой шатёр, футболке, переходит улицу и открывает мини-маркет «Серкл-Кей» на углу.
Джеймс блуждал по окрестностям, проходил мимо разморенных жарою шлюх на скамейках автобусной остановки, проталкивался мимо старых кошёлок, семенящих мелкими шажками через перекрестки, разглядывал мексиканок на высоких шпильках и в розовых штанах в облипку, которые выглядели будто продажные женщины, но на деле таковыми не являлись.
Вот он сидит на автобусной остановке. Затягивается папиросой «Кул». Сплёвывает между ног. В пальцах он держит горлышко полупинтовой бутылки дешёвой водки «Попов», низко склонив голову под бременем невыносимо давящей бесполезности всех этих миллионов монстров и их игрищ.
Какой-то мужик постарше, сидящий рядом с ним с раскрытой на коленях газетой, щурясь от палящего солнца, вдруг разразился руганью, проклиная людей, что подрывают военную кампанию во Вьетнаме.
– Эти ребята правильное дело делают. Это наши ребята. Они правильное дело делают, – заявил он.
Джеймс почувствовал, что вот сейчас настало самое время стрельнуть сигарету, и прямо сообщил об этом.
– Не курю, – ответил мужик. – Даже кофе не пью. Меня в мормонской семье воспитали. Ага. В мормонской. Но сейчас я в этих вещах разуверился. А знаешь, почему? Потому что это всё разводка одна, вот что.
Джеймс повторил, что хотел бы закурить, но мужик встал и ушёл. Потом подошёл пёс, остановился, посмотрел на него, и Джеймс сказал:
– Ну и морда у тебя, приятель. – Потрепал ему уши и повторил: – Да, приятель, вот это у тебя морда!
Однажды вечером в пивной «Четыре туза» он столкнулся со старшим братом Биллом и старым другом Билла Пэтом Паттерсоном. Паттерсон только что вышел из тюрьмы штата Аризона во Флоренсе, где они и познакомились. Это был стройный молодой человек с прямой осанкой, имеющий такой вид, будто перенёсся сюда прямиком из пятидесятых: волосы зачёсаны в «утиный хвост» по моде рокабилли, короткие рукава засучены выше трицепсов, а воротник поднят торчком. Билл стал объяснять брату особенности тюремной жизни:
– Ты кучкуешься со своими ребятами, а кто-то – со своими, это смотря какого цвета у тебя кожа. Тут дело не в том, что там правильно или неправильно. Тут всё просто – кто рядом, тот и свой. И ты перед ним в долгу.
– Это-то я знаю.
– Да уж я-то знаю, что ты знаешь. Тебе ли не знать! Имелся у тебя опыт как с одного, так и с другого конца ствола.
– Не было такого.
– Да что это я – явно имелся, да притом и не один раз.
– Не было такого. Не было такого.
Билл-младший повертел стакан в руках и нахмурился:
– Чё-то, Джеймс, вроде как коробит меня твоё поведение. – Он откашлялся, убедился, что бармен не смотрит в их сторону, и сплюнул на пол. – Ну типа вот, «Джеймс вернулся в этот мир. А мир – это типа такой здоровенный гнойный прыщ, так что Джеймсу хочется взять да нассать ему, миру этому, на лицо!» Сколько ты ещё собираешься вести себя как мудак?
– Пока что-нибудь меня не переубедит.
Билл осушил стакан, встал и вышел за дверь. Паттерсон сказал Джеймсу:
– Вот тебе задачка: эта пивнушка зовётся «Четыре туза» – то есть типа «Гляди, мужик, вот у меня в колоде четыре туза»? Или это в том смысле четыре туза, что тут есть четыре тёлочки с упругими булками? – Он указал пальцем на барменшу и продолжал: – Вон, гляди, какая цаца, махонькая, молоденькая!
Джеймс согласился, что барменша и впрямь невелика ростом, но заметил, что молодость у неё уже далеко позади. Она укладывала пивные кружки в раковину, стряхивала с них капли и расставляла сушиться на полотенце, а на её мясистых руках подрагивала одрябшая плоть. На это Джеймс и указал своему собутыльнику.
– Так я на руки её и не гляжу, – возразил Паттерсон. – Я гляжу, как она жопкой повиливает.
– Я, наверно, пойду посмотрю, куда там Билл-младший подевался.
– Да на хер тебе этот поц сдался? Всё у него пучком!
Джеймс вышел на тротуар, но Билл действительно куда-то запропастился. По улице прохаживался только какой-то юноша, который приставал к прохожим, пытаясь всучить им рубашку со своего плеча. Джеймс отступил обратно в «Четырёх тузов» и подсел к Паттерсону, а тот спросил, найдётся ли у Джеймса пистолет, и Джеймс ответил, что найдётся.
– Ты у себя там в этом своём Вьетнаме не в «дальнюках» ли служил?
Джеймс сказал, что