Егора вдруг опять толкнуло:

— Я говорил… одному человеку. Сегодня…

— Кому?

— Да… ты не поверишь. — Егор стесненно хмыкнул. — Веньке Редактору.

— Ко-му?

— Ну, тому самому… с которым мы… Не помнишь что ли?

— Нет, я помню! Но почему ему-то?.. Или вы что? Вдруг помирились?

— Наоборот… — Егор поймал себя, что криво улыбается. — Он меня, понимаешь ли, на поединок вызвал. Пылая благородной ненавистью. А вместо драки вышла беседа… Глупая, правда…

— А из-за чего поединок?

— Да так… мелочи жизни.

— Замахнулся — стукай, — сказал Михаил. — Начал — говори.

— Ну, если интересно тебе…

И Егор, все так же улыбаясь, поведал о своей засаде на Копчика и о стычке Редактора с Копчиком, Чижом и Хныком.

— Д-да… — помолчав, сказал Михаил.

— Что «да»? — напружинив нервы, спросил Егор.

— Так… — голос Михаила стал вялым. — А ты, значит, был в роли «американского наблюдателя»?

Егор монотонно поинтересовался:

— А в какой роли ты хотел бы меня видеть?

— Честно говоря, в роли этого Редактора…

— Ну, меня так легко не возьмешь, если даже трое…

— Я не о том. Я подумал, что будь Редактор на твоем месте, а ты на его, он не наблюдал бы спокойно.

— А что бы сделал?

— Ну, если он такой, как мне кажется…

— А он такой и есть, — жестко вставил Егор.

— …Тогда он кинулся бы на помощь.

— Что?! Ради меня?

— О господи ты, боже мой… — страдальчески отозвался за много километров двоюродный брат. — Ну, как тебе объяснить элементарные истины… Человек не бывает порядочным ради кого-то… Он если честный, то сам по себе. И ради себя, в конце концов. Чтобы совесть не грызла. А иначе…

— Если «ради себя», то это уже эгоизм, против которого ты активно борешься, — ядовито заметил Егор.

— Ну и прекрасно, если человек такой эгоист! Он на месте сидеть не станет, если видит, как трое бьют одного…

— Даже если его врага?

— Трое нормальных людей не будут бить даже врага. Обезвредить могут, если он правда враг, скрутить… А издеваться — это лишь подонки могут… Кстати, с чего ты вбил себе в башку, что Редактор твой враг?

— Жизнь вбила, — с философской усмешкой ответствовал Егор. — Развела нас по разные стороны баррикад.

— Ну и дурак, — вздохнул Михаил.

— Ну и сам дурак, — с непонятным облегчением сообщил Егор.

— А ты можешь честно ответить на один вопрос?

Егор подумал и сказал с оттенком печальной гордости:

— Ты мог бы заметить, что я всегда говорю с тобой честно.

— Тогда скажи: там, в развалинах, тебе ни на секунду не хотелось выскочить и вмешаться?

«Нет, конечно!.. Я не знаю…» Он вспомнил мгновение, когда представил, что может сделать такое. Представил или какой-то миг хотел?

Егор опять поежился от неловкости перед собой. Сказал дурашливо и сумрачно:

— Товарищ старший сержант, можно, я не буду отвечать на этот вопрос?

— Можно, — быстро согласился Михаил. — Это уже хорошо.

Тогда Егор почти заорал в трубку:

— Что за подлая привычка у тебя копаться в людях! Тошно даже!

Михаил неприятно заржал. Потом сказал:

— А Копчик твой, судя по всему, законченный мерзавец.

— Такой же, как и я, — мстительно сообщил Егор. — Как говорят в свете, «мы люди одного круга».

— Будем надеяться, что не совсем одного…

— Не надейся, — искренне сказал Егор. — Я друзей не продаю…

— Верю. Смотри только, чтобы «друзья» тебя не продали…

— Иди ты знаешь куда!

— Лучше пойду искать фотографию. Завтра пошлю… Ты еще не раздумал? Нужна ли она тебе?

— Ты сам-то не раздумал? Или жалко стало?

— Завтра же… А телефон Ревского дать?

— Обойдусь, — буркнул Егор. — Пока… — И положил трубку.

Весь вечер Егор злился на Михаила и на себя. И вообще на жизнь. Но утром почувствовал, что вчерашний разговор не оставил злого осадка. Вспомиался он даже с каким-то интересом. Будто Егор кого-то переспорил или решил сложную задачку.

Хотя никого не переспорил и ничего не решил.

Венька на Егора не глядел, о драке не напоминал. Видно, запал его угас. Или что-то переменилось. Скоро Егор перестал думать и о Михаиле, и о Веньке и думал только об одном: что ни в коем случае не будет разыскивать Ревского. Этого еще не хватало! Больно нужен ему этот кинодеятель!

И к тому же что Егор скажет, если позвонит?

…Хотя сказать можно. Например, так: «Я не стал бы отрывать вас от творческого процесса, но есть обстоятельства…» Или так: «Это Егор Петров, который не угодил вашим вкусам при кинопробах. Вы тогда уверяли, что я никогда не смогу быть братом. Оказалось, что я все-таки смог…» — Егор не без удовольствия вспоминал случай в электричке. Ведь в самом деле смог…

А может так: «Не хотел вас тревожить, но мой двоюродный брат, Михаил Гаймуратов… вы ведь его знаете, не так ли? Так вот, он посоветовал…»

Вечером он отыскал в ящике стола старую записную книжку с телефоном киностудии. Там сообщили, что теперь у заместителя главного режиссера Ревского другой номер. По другому номеру Ревского тоже не оказалось, сказали — он дома.

— А домашний телефон можно?.. Да я и не хочу надоедать, он сам просил звонить домой, но я потерял номер! — вдохновенно соврал Егор. — Как?.. Спасибо.

Медленно давя на кнопки, Егор набрал нужные шесть цифр… «Александр Яковлевич? Прошу простить, возможно, мой звонок будет вам неприятен, но…»

— Слушаю! — весело отозвался Ревский. — Алло? Ну, что молчите, кто это? — Помолчал сам и вдруг спросил уже иначе: — Это… Егор?

— Да… — растерянно выдохнул Егор.

— Ну вот и хорошо. Гай мне еще вчера позвонил, что ты меня, наверно, разыщешь…

— Кто позвонил?

— Гай. Миша.

— А-а… — сказал Егор.

— Слушай, Егор! Нам надо обязательно встретиться, слышишь? — Ревский опять заговорил с веселой торопливостью. — Это подумать только, как случается в жизни, а? Слышишь? Только сейчас я никак не могу, тут такое дело, сыновья из армии возвращаются, близнецы. Звон и переполох, на вокзал мчимся с женой… А завтра… давай прямо на студию, а? К шестнадцати ноль-ноль! Устроит тебя? Я встречу у проходной. Придешь?

— Да… — сказал Егор, словно шагая за порог.