себя ещё рюмку, — что вовремя отвалил, что освободил Любашку!»

Он знает, что ещё пара рюмок и его захлестнёт глупое слезливое умиление. Он встаёт невпопад во время тоста и уходит на улицу курить.

Варя Бургасова, накинув серую кроличью шубку на ярко-красное соблазнительное платьице, увязалась за ним. Она встала напротив и попросила ей прикурить. Варя — более миловидный женский вариант Кирилла. За версту видно их кровное родство. Её объятия согревали его во время танца, её присутствие подбадривает его теперь.

— Тяжко, Жень?

— Если честно, да, Варь, тяжко.

— У тебя прямо на лице написано.

— Серьёзно? — удивился Палашов. — Пора с водкой завязывать.

— И зачем Кир тебя пригласил? Мучить? Ведь он у тебя Любу увёл…

— Увёл? Вообще-то она не хотела уходить от меня. Это Кирилл так сказал?

— Нет. Он ничего никому не говорит.

— Ха! От партизан! Я их познакомил. Потом мы с Любой расстались. Мне так нужно стало, понимаешь? А потом уже они сошлись. Никто никого ни у кого не уводил, ясно? Я по-прежнему их люблю. Не в них дело. А если ты, любопытный нос, хочешь знать, в чём же дело, спроси у своего брата-партизана. Он — в курсе.

Евгений говорил наигранно сердито. Варя закашлялась. А когда перестала кашлять, вдруг поцеловала неловко Палашова в губы.

«Ишь ты какая! Утешительница! Интрижки захотелось? Это не по моей части. Обратись-ка ты к Вадику Семёнову».

Вслух он этого не сказал. Только посмотрел печально и вздохнул.

— У меня на груди охапка чертополоха, очень колючего. Можешь ты такое понять?

Варя растерялась от такой реакции и с сомнением произнесла:

— Нет.

— Ну вот и не пытайся!

И он слегка щёлкнул Варю по носу.

Палашов выпил-таки две лишние рюмки, а потом ещё несколько, и Варя, забравшись к нему под мышку, стоически вела его к себе домой на ночлег. Пару раз они чуть не растянулись, и девушка чудом спасла новоиспечённого адвоката от банального разбития физиономии. Из-за него она пропустила минуту, когда невеста бросала букет. А букет достался Юльке. И от всей свадьбы Варе осталась на память лишь вот эта бесконечная мышиная возня с Палашовым.

На другой день Евгения уже спасал куриный бульон. Спиртное было нельзя — впереди дорога. Он засобирался домой: выпивать запрещено, с Любой он уже простился, ехать далеко, а завтра на работу, да и настроение невесёлое. Осталось поговорить и проститься с другом. Поэтому пришлось встретиться и с его женой, на этот раз одетой в красивое ярко-голубое платье с юбкой-воланом чуть ниже колен.

— Пойдём, Кир, покурим на дорожку.

Бургасов без лишних слов надел куртку. Палашов придвинулся к восхитительной благоухающей женщине.

— До свидания, Любушка. — Он легонько поцеловал её в висок. — Оставляю тебя в самых надёжных, самых верных руках, чему очень рад. Будь счастлива.

— Мой дорогой Женька, будь и ты счастлив. Пусть тебе вернётся сторицей всё то добро, что ты делаешь другим.

Он не понял, о каком добре идёт речь, но возражать не стал. Она коснулась его руки. Он и Кирилл вышли из дома на пасмурную улицу. Погода подарила им всего один солнечный день, вчерашний. Пока шли к машине, Евгений говорил:

— Счастливчик ты, Кир. Береги её. — И уже стоя возле машины лицом к лицу: — Прости меня, если что не так. Гостёк из меня получился так себе.

— Да всё нормально. Я понимаю. Просто рад тебя повидать. Давай не теряться. Звони. Уж я за тебя порадуюсь! И я, и Люба… Ты хоть видишь её, своё сокровище?

— Только в мечтах. Но еле сдерживаюсь. Слишком близко поселился.

— Мученик.

«И мучитель. Тебе ещё не всё известно».

— Слушай, Кирюх. Я знаю, что напрягаю тебя просьбами. Ещё одно дело, нужное и благородное. Я тут прикупил детские вещи для Марьи Антоновны, но сейчас их ещё рано вручать. Пусть у тебя пока полежат, а? А где-нибудь в апреле-мае отвезёшь ей. Хорошо?

— Просто вещи передать и всё?

— Да.

— Доставай давай. Отвезу. Что ж с вами делать?

— И возьми, пожалуйста, деньги. — Он вынул из кармана заранее приготовленные купюры и передал Кириллу, неторопливо и настороженно их принявшему, и прибравшему в карман. — Как поедешь в Новомосковск, собери передачку для мужика её, который в колонии, передай при случае. Никто ему не поможет, кроме нас с тобой. Да он и не попросит, небось. Глухов Тимофей Захарович, тот самый, чей приговор ты мне озвучивал. Отряд не знаю.

— Сделаю.

И они нарушили свою традицию и крепко обнялись на прощание.

Настоящую трагедию в эти дни переживал человек, о котором никто и не вспомнил и на свадьбу не пригласил, — Сашура Лашина.

XII Москва. Июль 2002 года.

Когда Женя распахнул дверь перед Милой, с порога их встретил возглас Галины Ивановны:

— А вот и мама с папой!

Послышалось нетерпеливое хныканье Ванечки. В этом звуке предчувствовалось более резкое заявление. Мила как по команде сбросила туфли и рванула в ванную мыть руки.

Палашов впервые за долгие месяцы ощутил себя по-настоящему дома. Дом перестал быть обыкновенной ночлежкой. Теперь здесь ждали родные люди.

Нагнав Милу в ванной, он опёрся плечом о дверную коробку, с интересом наблюдая, чем занята его невеста. Он застал её за весьма интимным занятием. Девушка стояла в одних трусиках и обмывала над раковиной груди. Зрелище его впечатлило, а Милин беглый взгляд и смущённая улыбка пополнили впечатления. Она спешно промокнула воду полотенцем, накинула халатик. Не мог он пропустить её мимо просто так, ему требовалось приобщиться к этому действу. Поэтому он на секундочку задержал девушку за талию и, слегка сдвинув волосы в сторону, нежно запечатлел поцелуй на сгибе шеи, от чего её тело тут же покрылось мурашками.

— Если честно, я уже не знала, чем его ещё отвлечь, — заметила освобождённая Галина Ивановна, когда Евгений вышел из ванной в коридор. — Не думала, что вас не будет так долго.

— Это я виноват. — Палашов указал на лежащего на