В рамках конституции штата мы уже создали квалификационную комиссию, которая впервые может заслушивать жалобы средних граждан на деятельность судей и расследовать эти жалобы. Также, опираясь на статус и силу конституции штата Джорджия, комиссия вправе отстранять судей от занимаемой должности и предпринимать иные исправительные шаги.

Далее мы приняли поправку к конституции, которая сейчас ожидает утверждения и которая создаст в нашем штате единообразную систему уголовного судопроизводства, призванную упорядочить судоустройство, лучше распределить нагрузку на суды и в будущем создать дополнительный фактор права справедливости, который зачастую сейчас не играет роли из-за широко распространенного неравенства среди различных судов штата.

В нынешнем году мы приняли законопроект о процедуре пересмотра судебных решений по преступлениям, не относящимся к разряду особо тяжких. Члены комиссии по помилованию и условно-досрочному освобождению представили мне анализ ряда приговоров, вынесенных судьями Верховного суда нашего штата, которые меня, как дилетанта, потрясли и глубоко опечалили. Я полагаю, что в будущем возможность пересмотра уже вынесенных приговоров другими судьями и в других областях Джорджии привнесет большую справедливость в систему в целом.

Наконец, мы – последними из всех штатов – отменили закон о показаниях, даваемых без принесения присяги.

В этом году мы глубоко проанализировали систему наказаний по преступлениям, связанным с наркотиками. Полагаю, в будущем мы придем к ясному пониманию серьезности разного рода подобных преступлений. Наконец, нам удалось провести через законодательное собрание закон, изымающий алкоголизм и состояние опьянения из разряда уголовных преступлений. Когда этот закон вступит в силу в будущем году, то, на мой взгляд, создаст атмосферу сочувствия и справедливости по отношению к приблизительно ста пятидесяти тысячам алкоголиков в Джорджии, многие из которых избегают последствий того, что ранее было преступлением, благодаря неким социальным или экономическим привилегиям, и избавит систему уголовных судов от очень тяжелой нагрузки.

В наших тюрьмах, которые в прошлом являлись позором Джорджии, мы пытались существенно изменить качество подготовки тех, кто ими управляет, и привнести новое понимание, надежду и сочувствие в эту часть системы правосудия. Девяносто пять процентов тех, кто сегодня заключен в тюрьмы, рано или поздно выйдут на свободу и станут нашими соседями. И сейчас поступательное движение программы в целом, запущенной при Эллисе Макдугале и продолженной при докторе Олте, заключается в попытке найти в душе каждого приговоренного и заключенного искупительные черты, которые возможно развить. Пока такой человек находится в тюрьме, мы планируем его будущую карьеру. Я полагаю, что первые полученные данные относительно процента рецидивов указывают на эффективность нашей методики.

Бюро расследований штата Джорджия, до того вызывавшее большую озабоченность всех, кто заинтересован в поддержании закона и порядка, сейчас существенно изменилось – к лучшему. По качеству я сравнил бы его сейчас с ФБР, спецслужбами или любой другой организацией по предотвращению преступности в стране.

Значит ли это, что все хорошо?

На мой взгляд, нет.

Не знаю, как бы лучше это сказать, но всего несколько минут назад я думал о вещах, которые меня, как губернатора, глубоко беспокоят. В бытность ученым я, как и почти все, кто посвятил себя науке, постоянно стремился искать, каждый день моей жизни искать способы изменить жизнь к лучшему. Для физика-ядерщика, инженера или ученого немыслимо удовлетвориться тем, что мы имеем, или почить на лаврах прошлых достижений. Такова природа профессии.

И фермеру свойственны те же побуждения. Каждый из известных мне фермеров, кто хотя бы что-то стоит, и даже те, кто не ушел далеко, опережает экспериментальные станции и агрономов-исследователей в поисках лучших методов земледелия, изменений способов посева, ухода, применения гербицидов, сбора, обработки и продажи своей продукции. Конкуренция в сфере нововведений огромна, даже равна конкуренции в области ядерной физики.

У юристов, по-моему, дело обстоит иначе. И, возможно, это обстоятельство настолько верно, что не поддается изменению.

Я преподаю в воскресной школе и всегда знал, что структура права основывается на христианском законе: возлюби Господа своего и ближнего своего как самого себя – очень высокий и благородный стандарт. Мы все знаем, что человек способен ошибаться, и разногласия в обществе, описанные Рейнголдом Нибуром и многими другими, не позволяют нам достичь совершенства. Мы стремимся к равенству, но не с ежедневным и пылким рвением. Законы формируют богатые и влиятельные люди, они же оказывают большое влияние на законодательные органы или Конгресс. Это создает помехи переменам, потому что могущественные и влиятельные завоевали себе или унаследовали привилегированное положение в обществе: состояние, социальный статус, лучшее образование или лучшие шансы на будущее. Зачастую эти обстоятельства легко преодолеть еще на ранней стадии, так как учащиеся колледжей, особенно младших курсов, не испытывают необходимости сохранять существующее положение вещей. Но по мере того как с годами все больше в него врастают, они меняют свое отношение и к переменам приходят очень, очень медленно и очень, очень осторожно, тем самым способствуя сохранению статус-кво.

Помню, когда я ребенком жил на ферме в трех милях от Плейнс, у нас не было ни водопровода, ни электричества. Мы жили у железной дороги – «Сиборд Костлайн рейлроуд». Как у всех фермерских мальчишек, у меня была рогатка. Железнодорожную насыпь укрепили, насыпав круглых белых голышей, которые я использовал как снаряды. Я часто ходил к железной дороге выискивать самые круглые камни нужного размера. У меня всегда было в кармане несколько штук и еще сколько-то запрятано по всей ферме, чтобы были под рукой, когда запас в карманах закончится.

Однажды я вернулся с карманами и горстями камешков, и мама вышла на веранду – история не слишком интересная, но хороша как пример – с тарелкой печенья, которое она только что мне испекла. Окликнув меня (уверен, с любовью в сердце), она сказала: «Джимми, я испекла тебе печенье». Отчетливо помню, как подошел к ней и стоял секунд пятнадцать-двадцать, искренне сомневаясь, стоит ли бросить камни, не имевшие ценности никакой, и взять печенье, которое приготовила мне мама, что для нас с ней было очень ценно.

Довольно часто у нас возникают те же дилеммы в повседневной жизни. Мы не всегда понимаем, что перемена временами может быть очень полезной, хотя мы ее боимся. Все, кто живет на Юге, в том числе и я, на последние пятнадцать-двадцать лет оглядываются с той или иной долей смущения. Немыслимо даже подумать о том, чтобы вернуться к системе избирательных округов, которая намеренно обманывала поколения некоторых белых избирателей. Чтобы вернуться вспять или отказаться от принципа «один человек – один голос», нам придется задуматься об ужасающем нарушении основных принципов справедливости и равенства, честности и равноправия.

Первая моя речь в сенате Джорджии, когда я представлял самый консервативный район этого штата, касалась упразднения тридцати вопросов, которые мы с такой гордостью разработали, лишь бы не допустить к голосованию черных граждан, и к которым с ухмылочкой и гордостью прибегали десятилетиями и поколениями со времен Гражданской войны, – вопросов, на которые никто в этом зале не может ответить, но которые задают каждому чернокожему гражданину, пришедшему в суд округа Самтер или в суд круга Уэбстер и сказавшему: «Я хочу проголосовать». Я опасался того, как пресса может преподнести мои слова дома, но все равно говорил, преисполненный решимости упразднить искусственный барьер, мешающий осуществлению прав американского гражданина. Помню, как для примера сказал, что черный коммивояжер, торгующий карандашами на ступенях здания суда округа Самтер, много лучше способен судить о том, кому быть шерифом, чем два высокообразованных профессора юго-западного колледжа Джорджии.