карты севера европейской части России, занимавшей большую часть стены. Фельдмаршалу нужно было незамедлительно принять решение: начинать наступление на Щедрино, или отложить до прояснения погоды.

Каждый вариант имел плюсы и минусы. Теперь, когда все танки тяжелых батальонов, за исключением «Маусов», доставили в Ярославль и подготовили к бою, время работало на русских. Фельдмаршал не сомневался, что Говоров знает об ударе и готовится к нему, собирая все наличные силы. И чем больше пройдет времени, тем больше у русских появится возможностей навязать борьбу. Это с одной стороны. А с другой — в условиях полного господства люфтваффе в воздухе Модель отводил авиации большую роль в планируемом наступлении. «Юнкерсы» на бреющем полете, не опасаясь атаки вражеских истребителей, могли нанести серьезный ущерб советской обороне — причем не только пехоте и артиллерии, но и танкам.

Но не в такую погоду, не в проливной дождь.

В дверь кабинета постучали. Это был генерал Ганс Кребс — начальник штаба фельдмаршала.

— Что у тебя, Ганс? — спросил Модель.

— Прогноз погоды, как вы просили, — ответил тот.

Модель хмыкнул.

— Надо же, не ожидал такой оперативности, — сказал он. — Ну, и что тут у нас?

Кребс промолчал — ничего хорошего в прогнозе не было. Фельдмаршал положил бумагу на стол и вновь с хмурым видом повернулся к карте: прогноз явно не улучшил его настроение.

— Разрешите, мой генерал? — осторожно спросил Кребс.

— У тебя есть соображения?

— Если позволите.

— Ну, давай.

— Гизе обещает, что через три дня будет ясно. Думаю, надо подождать. Вряд ли Говоров сможет за это время собрать значительные силы.

— Почему?

— Его коммуникации сильно растянуты, а дождь размоет дороги и затруднит движение.

Модель усмехнулся.

— Грязь для танков не помеха.

— Это верно, — признал Кребс, — но с танками у него другая проблема: поломки ходовой части. В полевых условиях коробку передач не починишь, а стационарные ремонтные базы у русских только в Москве. В любом случае, три дня погоды не сделают.

Фельдмаршал вновь принялся расхаживать по кабинет.

— Хорошо, Ганс, — наконец, сказал он, — я подумаю.

— Разрешите идти?

— Иди.

Отпустив подчиненного, Модель глубоко вздохнул. Ему хотелось поскорее начать битву. Он хорошо знал это чувство — как и то, что его надо сдерживать, чтобы не наломать дров. Король обороны, фельдмаршал хорошо понимал цену терпению. Иногда ожидание — самое сложное. Но и самое правильное.

— Терпение, генерал, терпение, — пробормотал он, глядя в окно. Казалось, дождь еще усилился, по оконному стеклу текли струйки. Возможно, Кребс прав, мелькнула мысль, Говоров не сможет как следует воспользоваться отсрочкой. К тому же его люди тоже в напряжении, а долго в таком состоянии оставаться сложно, и бдительность притупляется.

Модель решился. Наступление откладывается. Но если этот Гизе напортачил, он у меня попляшет, решил фельдмаршал, разжалую весь отдел в рядовые…

Весь день капитан Самонин, несмотря на сильный дождь, носился по позициям, надзирая за тем, как готовят окопы для танков. В помощь экипажам тридцатьчетверок придали пехоту, и солдаты работали лопатами, зарываясь в землю, размокшую под дождем. На самом деле, дождь был в плюс — увлажненная земля, хотя и стала тяжелее, поддавалась легче.

Самонин, завершив инспекцию опорника, собирался двинутся дальше, к следующему, но тут его окликнули:

— Товарищ капитан!

Это был лейтенант Федоренко, командир танка из первого взвода. Шустрый, юркий, сообразительный лейтенант постоянно искрил идеями, как сделать солдатский быт лучше. Впрочем, иногда его энергия направлялась и на решение боевых задач.

— Разрешите обратиться? — Федоренко догнал командира.

— Что у тебя?

Лейтенант, оглянувшись, показал на танковый окоп, над которым трудился экипаж машины и отделение автоматчиков.

— Я вот что подумал, товарищ капитан, — начал Федоренко, — если окоп расширить, танк сможет в нем маневрировать, оставаясь защищенным…

Самонин усмехнулся.

— Это как же его надо расширить, чтобы тридцатьчетверка твоя могла в нем хотя бы развернуться?

— Раза в три в ширину и столько же в длину, — не моргнув глазом, ответил тот, — никак не меньше.

— В три раза? И сколько на это времени уйдет? А людей где взять?

— Товарищ капитан, — быстро заговорил Федоренко, — сейчас здесь работает только резерв, народу мало. Я думаю, немец в такую погоду в атаку не пойдет, можно кого-то и с передовой снять, что им там в окопах понапрасну сидеть? Лопат на всех хватит!

Самонин махнул рукой.

— Вот что, лейтенант, хватит прожекты строить. Иди лучше проследи, как там пехота работает.

Капитан двинулся к штабу. Дождь по-прежнему лил, не переставая, превращая почву под ногами, разбитую военными машинами, в грязь. Но был и плюс — немецкая авиация, безраздельно господствующая в небе последние два дня, сегодня осталась на аэродроме. Капитан подумал, что Федоренко прав — немец сегодня в атаку не пойдет: здесь, на земле, это чувствовалось особенно ясно.

— Как там работа идет? — поинтересовался у него Крутов в штабе.

— Движется, товарищ майор. Окопы почти для всех танков готовы.

— Давай посмотрим.

Офицеры поднялись на мансардный этаж. Из окна под треугольной крышей открывался просторный вид на поля между Щедрино и Ярославлем, где со дня на день начнется сражение. Как и доложил Самонин, работы по обустройству окопов для тридцатьчетверок подходили к концу. Скоро все четырнадцать танков займут позиции.

Всего четырнадцать… Крутов мысленно вздохнул: этого, конечно, мало. Эффективнее всего тридцатьчетверки действовали против «Тигров» из засад, кога появлялась возможность подпустить немецкие танки на близкое расстояние — метров четыреста-пятьсот. Но сейчас это было исключено — в чистом поле с редким лесом засаду не устроишь, к тому же у немцев авиация — сверху все просматривается. Преимущество тридцатьчетверок в мобильности тоже не особо используешь в условиях, когда противник может поразить тебя с полутора-двух километров. Единственно, что оставалось — зарыть танки поглубже, чтобы уменьшить профиль и затруднить прицельную стрельбу.

— Что скажешь, капитан, выстоим? — спросил майор.

— Товарищ майор, — решился Самонин, — у меня тут лейтенант один есть, командир танка. Вроде дельную мысль сказал, не знаю только, получится ли.

— Что за мысль?

Капитан объяснил в двух словах идею Федоренко. Майор, недолго подумав, ответил:

— Интересное предложение, — согласился Крутов, — но копать придется много… Где же людей взять, а?

— Может, местных привлечь? Кинуть клич по деревням? У них и лопаты свои есть.

— Тоже верно. Так, — сказал майор, — ты вот что, капитан, возвращайся на позиции, а я тут поговорю кое-с кем. Попробую людей достать. А Федоренко своему передай от меня благодарность — молодец, хорошо сообразил!

Уже через полчаса после этого разговора идея лейтенанта Федоренко достигла ушей высокого начальства — генерала Громова. Тот сразу оценил потенциал предложения, позволявшего резко увеличить мобильность тридцатьчетверок в обороне. Правда,