В чем же заключалась практическая деятельность «Священной дружины»?

Прежде всего она планировала… убийства видных революционеров, для чего был составлен список потенциальных жертв, в который входили князь П. А. Кропоткин и народоволец Л. Н. Гартман, являвшийся одним из организаторов и участников неудачного взрыва царского поезда в 1879 году. «Дружинники» совершенно безосновательно обвиняли их в соучастии в событиях 1 марта, что абсолютно не соответствовало действительности. П. А. Кропоткин по этому поводу писал: «Еще более тайная организация — „Священная дружина“ — основалась в то же время с Владимиром Александровичем, братом царя, во главе, чтобы бороться с революционерами всякими средствами — между прочим, убийством тех эмигрантов, которых считали вождями недавних заговоров. Я был в числе намеченных лиц. Владимир резко порицал офицеров, членов лиги, за трусость и выражал сожаление, что среди них нет никого, который взялся бы убить таких эмигрантов. Тогда один офицер, который был камер-пажом в то время, как я находился в корпусе, был выбран лигой, чтобы привести этот план в исполнение… Предупреждение о нем я получил из России от одного очень высокопоставленного лица. Мне стало известно даже имя дамы, которую послали из Петербурга в Женеву, где она должна была стать душой заговора. Поэтому я ограничился тем, что сообщил факт и имена женевскому корреспонденту „Times“ с просьбой огласить их, если что-нибудь случится со мной. В этом смысле поместил я также заметку в „Revolte“. После этого я больше не думал о приговоре».

«Высокопоставленным лицом» оказался… известный русский писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин (1826–1889), который, занимая одно время довольно высокий административный пост, поддерживал приятельские отношения с находившимся в отставке М. Т. Лорис-Меликовым. Последнему стало известно о смертном приговоре, вынесенном «Священной дружиной» Кропоткину, о чем он «по секрету» шепнул на ухо писателю, а тот, в свою очередь, через эмигранта-народника П. Л. Лаврова (1823–1900) предупредил намеченную жертву[196].

Что касается Гартмана, то никаких активных действий в отношении его дружиной предпринято не было. Были какие-то робкие приготовления к его убийству, в которые замешал себя и граф Витте, но они кончились ничем, как и все «приготовления» «Священной дружины» подобного рода. Оказалось, одного желания свести счеты со своими политическими оппонентами слишком мало, для этого надо было обладать соответствующими профессиональными навыками, которых у «дружинников» просто не было. Их «маниловская» фантазия не пошла дальше предложения о создании команды бретеров, которые могли бы по вздорным поводам вызывать на дуэль нужных людей, но и эта идея не была реализована на практике.

Кстати, о денежных средствах, которыми располагала «Священная дружина». Как следует из памятной записки о целях и средствах дружины, хранящейся в фонде № 102 (Департамент полиции) в Государственном архиве РФ (3-е делопроизводство, 1881 год), она обзавелась громадным фондом в 300 тысяч рублей для расходов на агентурные нужды, что позволило ей создать свои отделения в 30 городах страны и заграничные резидентуры в Париже, Берлине и Вене. Там, где фонды, всегда крутятся «добровольцы»!

Другой важной задачей, которую «Священная дружина» была призвана решать, была организация наружной охраны императора и его семьи. В октябре 1881 года для этих целей руководством «Священной дружины» было создано вспомогательное общество, получившее название «Добровольной охраны», со специальным отделением на железной дороге — «Добровольной железнодорожной охраной». По ее поводу в «Отчетной записке» дружины за 1881–1882 годы говорилось следующее: «„Добровольная охрана“ была подчинена Центральному комитету и имела специальную цель — наружную охрану Священной Особы Государя Императора и членов Августейшего Семейства путем привлечения к этому делу в качестве добровольцев масс местных обывателей». Намечалось осуществлять внешнюю охрану царя и его семьи в местах пригородных императорских резиденций (в Гатчине, Петергофе и Царском Селе), в Петербурге и Москве и по линиям Царскосельской, Балтийской, Петербургско-Варшавской и Николаевской железных дорог.

К моменту ликвидации дружины в конце 1882 года только в «Добровольной охране» в Москве насчитывалось 14915 человек! Надо сразу признать, что эта многочисленная армия «Добровольной охраны» редко задействовалась и числилась только на бумаге: за все время существования «Священной дружины» император всего один раз проехал через Москву в Нижний Новгород, Кострому и Троицкую лавру, а для коронации прибыл в древнюю столицу только в мае 1883 года, когда дружина впервые по-настоящему была использована при оцеплении улиц, по которым проезжал царский кортеж. Дружинники следили, чтобы публика не имела при себе зонтов, палок и любых узелков, а мужчины были одеты в фуражки, но не в цилиндры или шляпы.

Агентурная работа дилетантами от сыска, естественно, велась на таком же низком, вполне самодеятельном уровне. Графиня Клейнмихель в своих мемуарах приводит несколько курьезных примеров того, над чем потешался весь Петербург: «Любимцем яхт-клуба и высшего света был князь Г. Он тоже принадлежал к „Священной лиге“, где вздумал испробовать свои полицейские способности. Внимание „Священной лиги“ было кем-то обращено на один загородный извозчичий трактир, где, по-видимому, проходили встречи нигилистов. Давшие ему поручение исследовать это дело ожидали, конечно, что он оденет подобающий случаю костюм… но он не решился снять свою блестящую флигель-адъютантскую форму, в орденах и аксельбантах, занял место у стола в трактире… Никаких подозрительных разговоров он не услыхал». Или: «Слуге обер-гофмаршала двора Альфреда фон Гроте обещали определенную сумму ежемесячно, если бы он подслушивал и давал сведения о всех разговорах, ведущихся у Гроте». Или: «Наблюдать за графом Адлербергом было поручено одному фонарщику, и граф… говорил об этом повсюду и вследствие этого впал в немилость».

Какое отношение могли иметь к революционерам и нигилистам эти почтенные придворные, также как и царский лейб-медик С. П. Боткин, которого «дружинники» тоже подозревали в крамоле, было ясно всему светскому Петербургу, за исключением руководителей «Священной дружины».

В книге Д. О. Заславского «Взволнованные лоботрясы» (М.,1931) приводится пример того, какого уровня информация поставлялась агентами дружины. Так, один такой агент сообщил в Департамент полиции, что вожаками нигилистов в Женеве являются «Софья Бырдина» и «Ебединям», чем доставил профессионалам сыска несколько приятных минут искреннего веселья, поскольку С. И. Бардина и М. К. Элпадин им были прекрасно известны.

По нашему мнению, в положительный баланс «Священной дружины» можно зачислить — да и то с большой натяжкой — лишь два направления ее работы, связанные с проведением так называемых «активных мероприятий». Она наладила выход в Женеве газеты «Правда» ультратеррористического направления и конституционно-украинофильской газеты «Вольное слово», а в Москве — либерального «Московского телеграфа». Каждому из этих печатных изданий было четко определено соответствующее политическое направление. Так, «Вольное слово» должно было критиковать народовольческую программу с «умеренно-либеральных» позиций, а «Правда», наоборот, упрямо доводить ее до сверхрадикальных ультратеррористических нелепостей, чтобы вносить семена раскола и раздора в эмигрантскую революционную среду.