К сожалению, подобные редкие случаи «благотворительности» не могли изменить общей тяжести положения пленных. Зимой 1942/43 года, согласно докладам в управление, только массовая помощь могла спасти положение внутри фирмы. Вот некоторые из этих сообщений.

Октябрь 1942 года (из донесения Леманну одного из младших чиновников): «Дежурные охранники сообщали, что в ряде случаев были свидетелями прибытия новых транспортов с пленными, которые в тот момент отличались нормальным здоровьем и силой, но всего через несколько недель становились очень ослабленными. Медицинские инспекторы вермахта также отмечали, что никогда не встречали такого плохого состояния русских, как в лагерях Круппа».

Ноябрь 1942 года (инструментальный цех): «Снова следует отметить, что питание русских военнопленных, которые у нас заняты исключительно на тяжелых работах, совершенно неадекватно. Об этом уже говорилось в нашем письме господину Ину от 30 октября. Мы снова и снова становимся свидетелями случаев, когда при таком питании работники надрываются на работе, а то и умирают… При такой тяжелой работе, связанной с созданием авиационной брони, следует настаивать, чтобы питание рабочих было достаточным для участия их в работе».

Май 1943 года (из донесения доктора Виле, главного врача госпиталей компании): «Пятьдесят четыре человека рабочих с Востока умерли на Лазаретштрассе, из них 4 от внешних причин и 50 – от болезней, в том числе от туберкулеза – 38, от недостаточного питания – 2, от брюшнополостного кровотечения – 1, от кишечных заболеваний – 2, от тифа – 1, от пневмонии – 3, от аппендицита – 1. от болезни печени – 1, от абсцесса – 1. Итак, 80 процентов скончались от туберкулеза и плохого питания».

Врач соединил туберкулез и недоедание потому, что в 1943 году они были действительно тесно связаны. Медикам хорошо известно, что рост заболеваемости легочным туберкулезом в Европе начался вместе с войной. И хотя очень многие вдыхали бациллы, симптомы чаще всего появлялись у тех, чей организм был ослаблен, как правило, плохим питанием. В нормальных условиях первым врачебным предписанием после данного диагноза было улучшение питания и отдых. В Эссене все было наоборот, и врачи могли только подсчитывать цифры роста заболеваемости и смертности в своих рапортах, а у людей проявлялись все симптомы прогрессирующего туберкулеза.

На Нюрнбергском процессе доктор Рольфс, работавший врачом в лагере в Дюссельдорфе, где содержалось 80 тысяч пленных, показал образец того, как прусская логика превращает черное в белое. Рольфс был свидетелем защиты. По его словам, в лагерях Круппа все было не так уж плохо. Заграничные рабочие прибывали туда, правда, в скверном состоянии «из-за неудобств дороги и, возможно, долгого пребывания в лагерях-коллекторах». Далее он приводил данные об уровне заболеваемости, производившие впечатление. Среди итальянцев, по его словам, заболеваемость составляла 4 процента, среди немцев – 3–4, среди французов – 2,5. Выходило, что французские рабочие были здоровее самих немцев. Рольфс признал, что первоначально уровень заболеваемости у советской группы был «весьма высоким». Однако, по его словам, благодаря заботам Круппа данные статистики значительно улучшились.

Затем Макс Манделауб, американский прокурор, знающий два языка (английский и немецкий), начал допрашивать свидетеля. Он спросил, может ли Рольфс под присягой подтвердить, что положение пленных в Эссене, в особенности советских пленных, было удовлетворительным. Рольфс ответил: «Да, было удовлетворительным, насколько возможно при сложившихся условиях».

«Да, конечно». Поскольку пленные умирали сами, доктор не видел ничего особенного в «сокращении» заболеваемости с 35 до 6 процентов как действительно за счет излечения, так и за счет ухода из жизни тех, кто не выдержал. Таким образом, реальное число смертных случаев в лагерях компании Круппа не было известно. Вероятно, часть записей была утрачена при бомбежках, и очевидно, что часть их была уничтожена по приказу Круппа. Часто жертвы, оставшиеся в живых, плохо помнили последний период дистрофии. Нередко люди впадали в коматозное состояние и умирали, в то время как другие рабы находились на своих рабочих местах. Лагерные же книги регистрации обычно пропадали до прихода войск союзников. Но в отдельных случаях заключенные пытались действовать вопреки приказам. Такие случаи запоминали и иногда фиксировали. Сохранилась папка с официальными документами, посвященная одному случаю, в котором отразилась трагедия далеко не одного человека. На папке написано: «Дело о смерти русского советского военнопленного 326/39004, Шозова Сергея, в результате открытия огня».

Утром 29 апреля Шозова с партией рабочих отправили на расчистку территории разбомбленной пекарни Круппа. Около полудня охранник Вильгельм Яке заметил, что Шозов попытался дотянуться до обгорелой корки хлеба. В следующее мгновение, по определению военного суда, «военнопленный был убит выстрелом в грудь». На основании рапорта военного юриста, старшего лейтенанта юстиции, военный судебный советник в ранге майора принял решение, что «Вильгельм Яке действовал согласно уставу, нет оснований предпринимать против него меры».

Дело разбиралось в Руре. Приговор был отправлен в Эссен на утверждение. Убийце в письменной форме было выражено одобрение, а дело – прекращено.

Мы почти ничего не знаем, да уже и не узнаем о Сергее Шозове, о его возрасте, звании, семье – если у него была семья. Его имя говорит нам не больше его номера. Это человек, который страдал от голода. Он знал, что корка хлеба может стоить ему жизни, но все же попытался ее достать. История его гибели от пули охранника – часть той истории страданий людей, которая именовалась рабским трудом.

* * *

О человеке, который убил этого военнопленного, также почти ничего неизвестно. Примерно через год после того, как Яке заслужил письменную благодарность, фюрер покончил с собой, в положении этого охранника произошли какие-то изменения. И о нем больше не было упоминаний. Впрочем, сам Яке не был, скорее всего, каким-то кровожадным садистом. Он воспитывался в духе крупповской психологии. Условия работы пленных в компании предполагали плохое обращение и питание. К тому же во многих случаях пленных в наказание вовсе лишали еды.