– Ваша… – У Джин задрожал голос, но, справившись, она продолжила: – Ваша геройская патетика вам не поможет.

Орлик, который уже направился к двери, внезапно остановился:

– Вы смеетесь над героикой? Вы смеетесь, да? – Он вскинул руки и снова их уронил; его глаза потухли. – Мисс Фаррис, позвольте кое-что вам сказать. – Его голос был тихим и убедительным. – Я видел, как такие вещи случаются вновь и вновь. Особенно с оптимистками вроде вас. Вы не заплатите свою цену, поскольку рассчитываете, что как-нибудь пронесет. Но настанет день, когда вас охватит паника, и тогда вы будете готовы заплатить вдвое больше, в сто раз больше, но, увы, окажетесь неплатежеспособны. Я молю Бога, чтобы этот день никогда не настал… впрочем, я постоянно молю Бога, но обычно этот день все-таки настает. А теперь давайте поговорим как разумные люди…

Час спустя Сэм Орлик удалился, потерпев фиаско. В итоге он попробовал достичь компромисса в решении более краткосрочной и менее амбициозной задачи: он попытался уговорить Джин на время уехать в другой штат. Впрочем, она и это отвергла. Она была не готова бежать.

В половине третьего Джин по-прежнему сидела на табурете, машинально жуя сэндвичи и глотая едва теплый кофе. Время от времени по ее телу пробегала дрожь. Еда казалась безвкусной и не лезла в горло. Одна коротенькая мысль, словно мимолетная тень, периодически возникала среди прочих, неустанно роившихся в голове: а вдруг у нее будет несварение желудка, чего с ней раньше никогда не случалось? Отогнав эту мысль, она продолжала уныло жевать и пыталась думать.

Ведь должен же быть какой-то способ, не может не быть, выяснить правду. Можно ли так глубоко зарыть факты, что никто никогда их не найдет? А чтобы спрятать факты, способны ли люди идти напролом и сделать нечто ужасное, нечто чудовищное… Нет-нет, это никуда не годится! Это истерический бред, проку от которого ноль. Факты действительно могут быть глубоко зарыты, а люди определенно делают ужасные вещи. Вся штука в том, чтобы этому помешать. Она должна хорошенько подумать.

Джин машинально потянулась за последним сэндвичем.

В три часа дня она с решительным видом пододвинула к себе телефон, сняла трубку, набрала номер. Через пару секунд попросила позвать к телефону хозяйку и принялась терпеливо ждать. И наконец произнесла в трубку:

– Миссис Барт? Надеюсь, я вас не оторвала от дел. Это Джин Фаррис. Гораздо лучше, спасибо. Побаливает, конечно, но ерунда. Да, полагаю, вы уже читали. Да, это кошмарный ужас, что они там пишут в газетах, но ничего не поделаешь, как-нибудь переживу. Я хочу попросить вас об одолжении, об огромном одолжении. Вы наверняка не в курсе, что Гая Кэрью арестовали… Ой, ну да, конечно, по радио… Да-да. Я знаю, что вы не поверили. Я тоже. Итак, я хочу попросить вас собрать у себя сегодня вечером, в половине девятого, мистера Барта, мистера Кранца, мистера Байсе, мистера Вильсона… того самого индейца. Я все прекрасно понимаю, я ведь сказала, что прошу об огромном одолжении, и вы наверняка знаете, что я никогда не стала бы вас просить, если бы это не было вопросом жизни и смерти. Миссис Барт, я знаю и заверяю вас, что никогда не обратилась бы к вам со столь специфической просьбой… Да, это каким-то образом связано с арестом. Нет, конечно нет. Нет, только этих четверых, мисс Тритт приглашать не нужно. Полиция и газетчики ничего не знают и ничего не узнают. Даю вам честное слово! Вы окажете мне бесценную услугу, как и, надеюсь, Гаю Кэрью. Да, сбор в половине девятого. Должны прийти все, а иначе все это теряет смысл. Нет, спасибо большое…

Джин повесила трубку, секунду-другую посидела, задумчиво хмурясь, затем нашла в телефонной книге нужный номер и снова сняла трубку.

Она сделала три телефонных звонка подряд. Первый – в бродвейский офис театрального агента. Но поскольку на дворе стоял субботний августовский день, ее не особенно удивило, а значит, и не слишком разочаровало, что, несмотря на все усилия, ей так и не удалось дозвониться. Второй звонок был в редакцию «Вэрайети», где Джин побеседовала минуты три с обладателем хриплого, сердечного голоса. Имени этого мужчины Джин не запомнила, однако он выдвинул такое дельное предложение, что она удивилась, как сама до этого не додумалась. Третий звонок был в Федеральную радиовещательную компанию, где Джин не без труда соединили с нужным человеком.

– Мистер Марли? Вы, конечно, меня не помните… Мое имя Джин Фаррис. Ой, благодарю вас за проявленную деликатность. Я совсем упустила из виду, что утренние газеты сделали меня знаменитой. Мы встретились пару месяцев назад в пентхаусе Аллена Локхарта, но вы, конечно, меня забыли. На мне было желтое платье, и я еще наступила вам на ногу во время танцев, и вы пригласили меня в студию ФРК и даже предложили стать моим сопровождающим, хотя, конечно, это вряд ли поможет меня отличить от других. Так или иначе, я действительно получила приглашение, а теперь я в беде и нуждаюсь в помощи… Нет, ничего подобного. Мне только нужен человек, имитирующий голоса птичек… Нет, именно птиц, певчих птиц. Я знаю, у вас в штате есть люди, способные имитировать самые разные звуки. Мне нужен человек, умеющий подражать голосу козодоя. И человек этот нужен мне к семи вечера… Ну конечно же нет. Я понимаю, что прямо сейчас у вас нет под рукой нужного мне имитатора, однако вам наверняка известно, где его можно найти. Нет, он мне нужен сегодня, к семи вечера, а иначе бессмысленно. Вы чудо! Торжественно обещаю больше никогда не наступать вам на ноги. Вы можете позвонить мне сюда, номер моего телефона… Пожалуй, нет. Если вы не против, я подскочу к вам офис и подожду. Так мы сэкономим время. Я должна его послушать, чтобы решить, подходит он мне или нет. Буду у вас через полчаса…

Глава 15

В час дня инспектор Кремер предложил Андерсону, окружному прокурору Уэстчестера, передать ему с рук на руки Порцию Тритт, но Андерсон взмолился, чтобы Кремер подержал ее у себя в управлении и продолжил допрос. Окружной прокурор сопроводил свою просьбу цветистыми похвалами неутомимой энергии и выдающимися способностям, продемонстрированным инспектором в этом деле, а потому было бы невежливо отказаться. Итак, Кремер распорядился, чтобы мисс Тритт подали обед в отдельной комнате, которую ей разрешили монополизировать, тогда как сам он поел в обществе комиссара полиции. После этого инспектор примерно час занимался неотложными делами типа