– Да. Твой обычный.

– Я думаю, сегодня я бы хотела добавить спиртного.

– Отлично, – сказала Марго и подозвала Перри. – Лишим его непорочности.

Он кивнул и пошел за стаканчиком водки.

– Ну, как Боб и девочки?

– Прекрасно. Все шлют привет, – отвечала Шила. На самом деле она сказала детям, что у нее дела в издательстве. А Бобу вообще ничего не сказала. – А как Хэл?

– Перефразируя Гертруду Стайн, Хэл – это Хэл и таким навсегда останется. Поэтому я за него и вышла. Не рискуешь получить сюрприз.

– А как галерея?

– Жуть, – усмехнулась Марго. – Я хочу сказать, каждую неделю все успешнее. Хэл поражается. Он думал, что это просто мой каприз, и я слишком легкомысленна, ничего более, чем хорошенькое личико. Теперь он говорит, что у меня деловые качества лучше, чем у него. А почему ты вообще в Кембридже? Разве ты не в отпуске?

– Да. Но у меня были кое-какие дела. Может быть, мы теперь сделаем заказ, пока не набралось слишком много народу?

– Милая, ты же знаешь, я всегда выбираю их особые блюда. Это избавляет от необходимости вести лишние разговоры с Перри. Ты заметила, он немного влюблен в меня? Я и тебе заказала то же самое.

– Отлично, – сказала Шила, не спрашивая даже, что ее ожидает. – Это твое новое платье? Очень шикарно.

– Да, очень. Но ты его видела десяток раз. Что с тобой сегодня?

– Ничего, – сказала Шила, отпивая глоток «Кровавой Мэри».

– У девочек все хорошо?

– Конечно.

– А у Боба?

– Конечно. Ты меня уже спрашивала.

– Да, но твой ответ меня не удовлетворил. У тебя озабоченный вид, Шила.

В далеком прошлом в колледже Марго всегда разговаривала сама с собой, как будто глядя на себя в зеркало. Теперь, став старше, она распространила свои немалые аналитические способности на окружающих. Самолюбованием, некогда составлявшим смысл ее жизни, она теперь услаждалась только временами. Этой эволюции во многом способствовала Шила. Ее пример вдохновил Марго на установление отношений с другими людьми.

– Да ну же, Шила, признавайся. Что-нибудь не так?

– Да.

– Что? Расскажи мне.

Шила сняла солнцезащитные очки и закрыла лицо рукой, и Марго увидела, что она плачет.

– Что случилось? – спросила она встревоженно.

– У Боба был роман. – Сказав это быстро и тихо, Шила опустила голову.

– Боже мой, Шила, я этому не верю. Боб просто не тот тип. Он считает себя Адамом, а тебя Евой. Не было этого ничего, поверь мне. Боб на это бы никогда не пошел.

– Пошел, – произнесла едва слышно Шила.

– Послушай, я читала где-то, что есть такой синдром. Это обычное явление в твоем возрасте.

– В нашем возрасте, – перебила Шила с легкой усмешкой.

– Ладно, – пошла на компромисс Марго (она остановилась на возрасте «за тридцать» и была намерена пребывать в нем неопределенное время). Женщинам около сорока свойственно терять уверенность. Они начинают воображать…

– Это не воображение.

– О?

Шила подняла голову.

– Он сам мне сказал.

– О.

Марго посмотрела на бывшую соседку по общежитию и с искренним чувством добавила:

– Это очень огорчительно, Шила.

– Я знаю, – сказала Шила. Она надеялась найти Марго немного менее эмоциональной и более трезво успокаивающей.

– Послушай, иногда они лгут. Когда я сказала Фредерику, что у меня роман с Хэлом, он сказал, что у него тоже есть кто-то в Нью-Джерси – полный бред. Вымышленная месть за вполне реальную измену. Можешь такое себе представить? Нью-Джерси?! – Подумав немного, она добавила: – Конечно, Боб более зрелая личность, чем Фредерик. Он не стал бы лгать. Зачем бы он стал придумывать такую мучительную для тебя историю? Шила, он, наверно, говорит правду.

– Да.

– Но почему? Вы всегда были так счастливы. – Марго всматривалась в измученное лицо Шилы.

– Медовый месяц закончился, Марго. – Шила не могла скрыть горечь.

– Шила, это совершенно сокрушительно, – сказала Марго, давая понять, что это известие сокрушило и ее немногие остававшиеся иллюзии. – И в кого он влюбился?

– Она была француженка.

– О, я могла бы догадаться, – сказала Марго, слишком расстроенная, чтобы заметить употребление Шилой прошедшего времени. – Чего еще ожидать от этих французов?

– Француженок, – поправила Шила автоматически, вспоминая свои старые корректорские обязанности.

Марго помолчала, не зная, как на это реагировать. Наконец, она сказала:

– Мне, правда, очень жаль, Шила.

И тут Шила выдала свою самую мучительную боль.

– У них был сын.

– Это невозможно. Ты уверена?

– Да. Вполне уверена.

– О боже, – сказала Марго, насколько могла спокойно. – Но почему?

– Боб утверждает, что ничего не знал.

– И ты ему веришь?

– Пожалуй, да.

– Какие же у этой особы могут быть оправдания?

– Не знаю, – пробормотала Шила. – Она умерла.

– Что? – Марго совершенно потерялась. – Лучше расскажи мне все с самого начала.

Излагая подробности последовательно, Шила все больше распалялась. Это чудовищно. Что со мной происходит? Марго выслушала все с широко раскрытыми глазами. Когда Шила дошла до смерти Николь и признания Боба, Марго не могла больше переживать молча.

– Нет, Шила, я никогда ничего подобного не слышала. Я думала, что Боб – совершенство.

– И я так думала, – грустно сказала Шила.

– Ну, по крайней мере, – сказала Марго, изо всех сил стараясь усмотреть во всем этом светлую сторону, – тебе не надо опасаться, что ты потеряешь Боба. Она дала ребенку фамилию Беквит?

– Нет.

– Что же, ты можешь притвориться, что это Вторая мировая война, и Боб воевал в Европе и…

– И что?

– И забыть всю эту историю. Многие женщины пережили такое в те дни.

– Я не могу. Боб хотел увидеть мальчика.

Марго оскорбилась. Это было вопиющее нарушение приличий.

– Боже, до чего жалки эти мужчины. Они просто помешались на мужском потомстве. Я надеюсь, ты проявишь твердость, Шила. Ребенок или ты, пусть выбирает.

– Как раз этого я и не могу, Марго. Если я заставлю его выбирать, всегда может случиться, что я его потеряю.

Марго смотрела на нее с возрастающей тревогой.