– Какой приятный сюрприз, – добавила Шила. – И соус к салату ты приготовила сама?

– Нн-ну, – протянула Джесси. Сообразив, что если она не припишет авторство себе, это сделает ее сестра, она продолжила: – На самом деле, это Жан-Клод.

– Правда? – сказала Шила, стараясь принять довольный вид. – Очень вкусно, Жан-Клод.

– Благодарю вас, – сказал мальчик застенчиво.

– Он готовил его дома каждый день, – добавила Пола. – Он и еще много чего умеет готовить.

– О, – сказала Шила, – это хорошо. – Женщина старалась как могла, а Боб вовсе не помогал ей.

– Кто-нибудь хочет еще blanquette? – спросила Джессика.

Сначала желающих не было. Все наелись. Но еще так много оставалось.

– Я… я бы хотел еще немного, – сказал Жан-Клод. Джессика была в восторге. Лучше удовлетворить одного француза, чем десяток тупых провинциалов.

На десерт она приготовила торт «Черный лес». Провинциальные вкусы внезапно оживились.

– Можно нам посмотреть телевизор? – спросила отца Пола.

– Почему бы вам иногда не почитать книжку? – раздраженно отозвался Боб.

– Книги слишком страшные, – возразила Пола.

– Это ты о чем? – спросил Боб.

– У Жан-Клода есть книга о том, как душат людей, – содрогнулась Пола при одном воспоминании.

– Что это за книга? – спросил Боб мальчика.

– Я читал историю Франции. Там было про то, как Юлий Цезарь избавился от революционера Версангеторикса.

– О, – произнесла Шила, – это мне напоминает уроки латыни мистера Хэммонда. Тебе нравится история, Жан-Клод?

– Только когда она не печальная. Я надеялся, что Версангеторикс победит.

Боб улыбнулся.

– Почему бы тебе не пойти с девочками, Жан-Клод? Это заставит тебя забыть об удушениях.

– Пошли, – сказала Пола, вскакивая со стула.

Девочки побежали. Секундой позже в соседней комнате раздались звуки телевизора, но мальчик не тронулся с места.

– Иди, Жан-Клод, – сказал Боб. – Это хороший способ попрактиковаться в английском.

– Если вы ничего не имеете против, Боб, – сказал мальчик вежливо, – я бы предпочел почитать.

– Ну конечно, ничего. Опять историю?

– Да, я хочу закончить Юлия Цезаря. – Он встал и направился к лестнице.

– Конец тебе понравится, Жан-Клод. Брут и Кассий отомстят за Версангеторикса.

– Я знаю, – отвечал мальчик с улыбкой. – Там есть картинка.

Когда он вышел, Шила сказала нечто, совершенно изумившее Боба:

– Он очень славный.

Они задержались в столовой за кофе.

– Как там в Кембридже? – спросил Боб.

– Жарко и утомительно, – отвечала она. – В центре толпы подростков из летних школ. – Диалог их казался каким-то неестественным и неловким.

– Видела кого-нибудь? – спросил Боб.

– Да, – отвечала она и, стараясь избежать проявления враждебности, добавила: – Марго.

– Как она? – спросил Боб, думая, не поделилась ли Шила со своей подругой, как он со своим другом.

– Все та же.

– Никакой новой любви?

– Только к галерее. Мне кажется, она и Хэл как будто счастливы.

– «Как будто» есть едва ли основание радоваться. «Как будто счастливы» – это не определение идеального брачного союза.

– Дай ей время. Она еще учится.

– Надо сказать, у нее было достаточно практики.

– Не язви.

– Извини.

Супруги закончили пить кофе в молчании. Боб теперь был уверен, что жена все рассказала Марго. Потом они снова заговорили. Не то, чтобы они общались, просто перекидывались словами.

– Что-нибудь происходило сегодня? – спросила Шила.

– Ничего особенного. Я бегал с Берни. О, да – звонил Луи Венарге.

– О, он чего-то добился?

– Пока нет. Он просто хотел узнать, как мальчик. Они говорили, по меньшей мере, десять минут.

– Я думаю, он здесь неплохо освоился. Тебе так не кажется?

– Да, похоже на то. Хороший мальчик, – сказал он осторожно. – Как ты думаешь?

– Да, – сказала Шила, принимая во внимание обстоятельства.

Мы говорим, как несчастные в супружестве люди, подумал вдруг Боб.

Даже в каникулы дети ложились спать в десять часов.

Джесси и Пола, утомленные своими трудами, были более чем склонны улечься. Уложив детей, Шила вернулась в спальню к Бобу.

– Ну, как дети? – спросил он.

– В объятиях Морфея. Однако он еще читает.

– В постели?

– Да, у него открыта дверь.

– Я скучал по тебе сегодня, – прошептал Боб. Стоя к нему спиной, жена завязывала себе волосы. – Ты слышала меня, дорогая?

– Да, – сказала она, не оборачиваясь.

– Я… я не хочу, чтобы мы отдалялись друг от друга, Шила.

– Да, – отозвалась женщина монотонно.

– Это может случиться? – спросил он с мольбой в голосе.

Шила обернулась.

– Надеюсь, что нет. – Она направилась к двери.

– Хочешь выпить? – спросил Боб, стараясь предугадать ее намерения. – Я схожу вниз и принесу.

– Нет, спасибо, – отвечала она. – Я хочу взглянуть, как там мальчик.

И жена оставила Боба наедине с его сомнениями.

В комнате Жан-Клода был все еще виден свет. На цыпочках пройдя по коридору, Шила подошла к его двери.

Мальчик заснул за чтением. История Франции лежала открытой у него на груди. Женщина посмотрела на него. Ничто так не вызывает теплые чувства, как вид спящего ребенка.

За часы внутреннего диалога с собой по дороге обратно в Кейп Шила решительно убедилась в одном: ребенок ни в чем не виноват. Какова бы ни была степень ее гнева (и видит Бог, она имела на это право), он должен распространяться только на мужа. Никакой вины Жан-Клода в этом не было. Никакой.

Шила наблюдала за спящим ребенком. Его каштановые волосы упали на лоб. Убрать их? Нет, это может его разбудить. И он может испугаться, оказавшись в незнакомой обстановке, далеко от дома. Сейчас во сне он был просто девятилетний ребенок, мирно дышавший под одеялом и своей книжкой.

А что, если ему приснится кошмар? Если он проснется и станет плакать о своей невосполнимой потере? К кому ему обратиться?

Ты бы мог придти ко мне, мысленно говорила Шила. Я утешу тебя, Жан-Клод. Я надеюсь, что ты не счел меня холодной. Ты мне нравишься. Ты мне действительно нравишься.