– Боже мой, – прошептала она, когда Боб вышел, унося кофейные чашки, – он так… так я… я не знаю… возмужал. Он поднимает тяжести?

– Нет.

– Так что же он делает?

Шила слегка улыбнулась и пожала плечами. Но Марго уже напала на след.

– Шил, ты краснеешь.

– Разве?

– Да ладно тебе. Ведь с тобой твоя добрая старая Марго. Мне ты можешь сказать. Он – зверь? Он ненасытен?

– Давай сменим тему, а?

– О, бога ради, Шила. Скажи мне, или я умру прямо на твоем новом ковре.

– Ну, пожалуй, мы оба такие.

И тут покраснела Марго.

– Чтобы реагировать на другого человека, когда страдаешь от боли, нужно большое взаимное доверие.

Боб отчаянно торопился зафиксировать это все на бумаге.

– Тебе не надо все записывать, – прошептала Шила.

– Шш-ш, ты слушай, – отвечал Боб, продолжая скрести пером.

Инструктор, стройная, спортивной наружности женщина с голландским акцентом, завершила свои вводные замечания.

– А теперь, дамы, возьмите свои подушки и опуститесь на пол. Господа, вы встаньте над ними.

Десяток беременных женщин послушно сели в круг на пол Кембриджского центра образования для взрослых. Ритье Херманс обучала их правильно дышать во время родов.

Боб относился настороженно к этому новейшему подходу к родительским обязанностям. Что, если я потеряю сознание, думал он. Мужчина смотрел на свою прелестную жену, ритмично вдыхавшую и выдыхавшую у его ног, и слушал дальнейшие инструкции с растущим беспокойством.

– И не забывайте, ваш муж – это ваш тренер. Он регулирует и контролирует ваше дыхание.

– Ты записал это, Боб? – улыбнулась ему с пола Шила.

– Да, любимая.

– Не забудь, потому что я буду делать все, как ты мне скажешь.

Вот прекрасно, подумал он. Теперь я уж точно упаду в обморок. Массируя жене спину, Боб оглянулся по сторонам. Только в Кембридже можно было увидеть такое странное сборище: таксист, пара студентов, нервный нейрохирург и вождь восточно-африканского племени. И даже старикашка (лет, наверно, за сорок) с моложавой женой. Женщин объединяла гордость грядущим материнством и ощущение танцовщиц в слоновом балете. Мужчин объединял страх.

Всех, кроме старикашки. Он настолько вошел в процесс, что даже лег на пол и выполнял все упражнения вместе с женой. Боб почти завидовал отсутствию у старикашки всяких страхов. Вот уж этот свою жену не подведет.

– Смелее, Боб. Ты бы видел их всех под моим углом зрения.

Шила и Боб закусывали бургерами после первой сессии.

– И как тебе вид с пола?

– Я видела, как они смотрели на своих жен. Знаешь, этот тип в коричневом твидовом пиджаке, ты думаешь, он так уверен в себе?

– Да?

– Он даже не уверен, что это его ребенок.

– Ты с ума сошла.

– Поверь мне. Он смотрел на часы чаще, чем на жену. И он бы закурил, если бы Ритье его не остановила.

– А как я справился? – спросил Боб, нуждаясь в поддержке.

– Как я могу судить о тебе, Роберт? Ты самый лучший муж на свете.

Они только что переехали в новый дом в Лексингтоне. Мебель была уже расставлена, но книг было разложено меньше половины. Новый 1966 год начался с арктического холода. Боб смотрел в окно. Не хочется выходить в такую погоду, думал он.

Естественно, что пять часов спустя они уже спешили в Бостон.

– Дыши легче, милая, и езжай осторожнее, – сказал он.

– Я дышу, Боб. Это ты ведешь машину. Так что успокойся.

Он вел машину, но успокоиться не мог. Когда супруги подъезжали, спазмы у Боба в животе совпадали по времени со схватками Шилы. Она стиснула руку мужа, когда он помогал выйти из машины.

– Все будет хорошо, – сказала молодая женщина.

В родильной палате Боб отмечал время схваток на бумаге. Во время каждой он крепко держал жену за руку. Иногда смотрел на часы, потому что не мог вынести вида ее страданий. Шила была такая храбрая.

– Боб, ты чудесный тренер, – прошептала она.

– Теперь я знаю, что у нас все получится. – Этими словами Боб хотел дать понять, что уже не боится упасть в обморок.

Доктор Зельцер велел роженице тужиться, и вскоре показалась маленькая головка.

Мигая от яркого света, Боб смотрел на нее, частью уже в этом мире, частью еще в теле Шилы. Боже мой, думал он. Это же на самом деле происходит. У нас настоящий ребенок.

– Поздравляю, – сказал доктор Зельцер. – У вас прекрасная маленькая девочка.

Поскольку они уже давно решили, как ее назовут, Шила прошептала сквозь слезы:

– О, Боб, это Джессика.

– Она похожа на тебя, – ответил он. – Она – красавица.

И Боб поцеловал мать своего ребенка.

– Он сам убрал постель, – сообщила утром матери очарованная Пола.

– Очень мило, – отвечала Шила, на которую это явно не произвело особого впечатления, – но что ты в этом нашла такого изумительного?

– Я собиралась это сделать.

– Правда? Ну, вот это действительно необычно. Ты едва ли когда-нибудь убираешь свою собственную.

– Убираю.

– Под принуждением.

– Что такое «принуждение»?

– Под давлением, – объяснила Шила.

За завтраком их было пятеро. Шила старалась подавить свое раздражение.

– Ты хорошо спал, Жан-Клод? – спросила она.

– Да, благодарю вас, миссис Беквит.

Мальчик с унынием смотрел на свой шоколад с молоком.

– Ты еще голоден? – спросила Шила. – Может, тебе еще чего-нибудь хочется?

– Нет, спасибо. То есть…

– Не стесняйся, – сказала Шила.

– Дома мы по утрам пьем кофе.

– Неужели? – ахнула Пола, пораженная такой изысканностью.

– Разумеется, – сказала Шила, – я должна была бы спросить.

Она встала, чтобы приготовить ему кофе. Жан-Клод с облегчением протянул в обмен свой стакан шоколада.

– Сегодня мы едем на барбекю, – объявила Джесси. – Ты знаешь, что это такое, Жан-Клод?

– Я думаю, да.

– Это вроде как пикник, – добавила Пола.

– О, – сказал Жан-Клод. Его, казалось, напугал этот план. Еще больше новых незнакомых лиц, вероятно, думал он.

– Там будут хот-доги, гамбургеры и кукуруза с маслом, – продолжала с энтузиазмом Пола.