Рослый предводитель спортсменов, хлопнув в ладони, воскликнул:

— Разрази тебя Аллах! Разве с этим шутят?

Все вокруг зашумели.

Даже мой дядя, забыв об уважении к гостю, возмутился:

— Что это за шутки? Вы просто свели нас с ума!

Хомонголос, ничего не замечая вокруг, с шумом выпустил воду из ушей, изо рта и, встрепенувшись, вскочил и кинулся к колодцу с криком:

— Мой инжир! Где инжир?

Вся компания направилась к дому, включая и Хомонголоса. Его хотели поместить в отдельную комнату, дали ему другую одежду. Но он не согласился. Он велел своим товарищам разложить в одном из углов сада костер из сухих веток.

— Вы ничего не понимаете. Я сяду у огня… И одежда моя высохнет, и озноб пройдет, — говорил он.

Пока спортсмены разводили костер, я повторила Хомонголосу просьбу переменить одежду. Вместо него мне ответил предводитель:

— Не волнуйтесь, сударыня… Ваши слова не для таких упрямых дикарей, как он. Ему и так ничего не будет…

Немного погодя Хомонголос уже сидел на большом камне перед костром и читал нам небольшую лекцию, в то время как от его одежды клубами струился пар:

— Господа, я вижу, что все вы на меня дуетесь. Даже почтенные хозяева дома строго хмурят брови и раскаиваются в том, что пригласили такого хулигана, как я. Но если я принесу свои извинения, может быть, их гнев хоть немного уляжется. Господа, я грубый человек гор. Я лишен тех качеств, которые необходимы участникам столь утонченных собраний, как ваше. Я не умею танцевать, петь и даже просто болтать. Мне хотелось показать вам хоть какой-то номер, чтобы внести разнообразие в этот вечер. Я решил, что вам уже немного надоели танцы и насмешки. Как говорит народ, мне хотелось бросить и свою петрушку в общий котел с супом. И вот по этому случаю я принял ванну в колодце и весь промок до нитки.

Тетя Макбуле не выдержала:

— А если бы вдруг вы, желая пошутить, на самом деле попали бы в беду?

Хомонголос, повернувшись к огню другим боком, отвечал:

— Боже, госпожа, какая беда? Прошу вас… Я повис на ветке, потом бросился в колодец глубиной восемь метров. И всего-то. Но я должен признаться, что во время этой игры, которую я устроил только для того, чтобы развлечь вас, я тоже пережил некоторое затруднение. Вы мне простите, я надеюсь, мою шутку ради перенесенного мной мучения и ради тех благих намерений, с которыми я все это проделал.

Хомонголос прямо-таки умолял нас, склонив голову и заставляя стоявших вокруг него простосердечных людей проявить милосердие. Но на губах у него продолжала играть ироничная улыбка.

Позже, когда толпа рассеялась, он стал со мной более откровенен:

— Вы заметили этим вечером, за столом? Когда я рассказывал об известном вам происшествии на теплоходе, некоторые из бывших там улыбались про себя, думая: как такое могло быть, чтобы все поверили в то, что он прикинулся мертвым? Они даже рассердились на меня за обман. Но не прошло и двух часов, как они сами могли воочию увидеть мою игру. И никто даже не усомнился. Та же тревога, беготня, те же метания, вздохи, обмороки… Да я никогда не забуду ваши вопли, похожие на крик болотной совы, когда я упал в колодец. Помилуй Аллах, какое у вас чувствительное сердце!

Сидя у огня, мы проговорили больше получаса. То и дело он вспоминал какую-нибудь женскую слабость и начинал насмехаться над нею.

После этого случая мое решение окрепло. Я должна вступить в схватку с этим женоненавистником и сломить его. К тому же сделать это надо было так, чтобы он больше никогда не смел хорохориться и нападать на представительниц моего пола со своими упреками.

Я находилась теперь в положении настоящей актрисы. Мне необходимо было рассчитывать каждое движение, каждое слово. Я старалась пустить в ход все свои чары, всю свою привлекательность.

Мои позы и словечки могли свести с ума любого мужчину, неравнодушного к женскому обаянию. Но Хомонголос смотрел на меня, как на котенка, и не придавал значения моим попыткам.

Но мое первое поражение хотя и подействовало мне на нервы, но не лишило надежды. Ты увидишь, Нермин, я непременно одержу верх.

Я должна дать тебе сведения и о женихе и невесте, о предстоящей свадьбе, до которой остается еще две недели. Весиме и господин Ремзи этим утром, о Аллах…

Сара.

Глава десятая

От Сары Нермин

Нермин, у нас появилось новое развлечение. Вчера весь день лил дождь, и поэтому мы все время сидели дома. Чтобы убить время, мы начали танцевать, но что-то не ладилось. Потом мы стали бороться друг с другом, словно грузчики. Ничего не помогло. Пасмурная погода, казалось, проникла и в наши сердца. Мы никак не могли прогнать эту скуку. Что же, интересно, делают те, кто вынужден проводить здесь зиму? Дядя, тетя, другие пожилые серьезные люди… Я удивляюсь Весиме и господину Ремзи. Как это они переживут зиму в таком безлюдном местечке? Я на их месте и двух дней бы не выдержала. Я либо сошла бы с ума, либо свела бы счеты с жизнью.

Думая о них, я некоторое время следила за потоками дождя за окном. Рядом со мной промелькнула какая-то тень. Кто бы мог это быть, если не господин Ремзи?

Бедняга теперь не отходил от меня ни на минуту. Он боязливо спросил:

— О чем вы думаете, госпожа Сара?

Я, не повернув головы, рассеянно ответила:

— Да так, о разных мелочах…

Господин Ремзи, поколебавшись, продолжил:

— Я думаю только об одном. Ничто другое мне не приходит в голову. Ясно, что плохая погода делает плохих людей еще хуже, чем они есть.

У господина Ремзи было такое измученное и печальное выражение лица, что я испугалась, как бы он не сказал то, чего не следовало. Торопливо я подхватила:

— Конечно, вы имеете в виду Весиме. Как бы горячо вы ни любили это чистое создание, этого всегда мало, господин Ремзи. Счастливы, на мой взгляд, те люди, которые всегда думают о своих возлюбленных. Я от всего сердца хочу, чтобы вы были счастливы.

— Вы думаете, в мире есть счастье без изъяна, без размолвок?

Когда он произносил эти слова, на его губах появилась горькая и нервная усмешка.

Да, если бы господин Ремзи заметил с моей стороны хоть какое-то одобрение, он в тот же миг