— Сейчас не время. Потом расскажу. И ты тоже должна мне помочь… При случае подойди к Хомонголосу и веди себя с ним так, словно между вами ничего не произошло. Сделай так, чтобы он сюда стал приходить как можно чаще. Я дам Хомонголосу такую пощечину, адресованную всем лицемерным мужчинам, которая долго будет гореть на его физиономии…

* * *

Два часа ночи. Месяц светит прямо над нашим садом. Изнеженные создания, боящиеся ночной прохлады, собрались в просторной прихожей нашего дома. Остальные танцевали на небольшой площадке, напоминающей террасу, рядом с каменной лестницей. Стеклянные двери и окна вестибюля были открыты, поэтому и те, кто был снаружи, и те, кто внутри, чувствовали себя находящимися в одном пространстве. Пары и там и тут кружились под звуки одной и той же музыки.

Позади усадьбы простирается огромный фруктовый сад. Я углубилась в него и в одиночестве побрела по одной ведомой только мне тропинке. Эта тропинка огибала по кругу весь сад, словно дорожка для лошадиных бегов, и возвращалась на то же самое место. Двигаясь, я то и дело осматривалась по сторонам. Напротив, возле большого садового колодца, виднелось несколько деревьев инжира. Эти огромные деревья сплелись между собой ветвями, образовав внутри нечто вроде величественного шатра. Даже днем сквозь густые ветви сюда с трудом проникало солнце. Но сейчас в этом шатре кружилось множество светлячков. Подобные фосфоресцирующие синие огни можно часто наблюдать ночью на кладбищах. Они то загораются, то гаснут. Такое вот волнующееся мерцающее облако горело там. В этом слабом сиянии я вдруг заметила дым от сигареты. Так я открыла для себя местопребывание Хомонголоса, который внезапно исчез с вечеринки. Осторожно ступая, я приблизилась к нему. Он смотрел в другую сторону. Приподняв голову, он всматривался в луну, показавшуюся в промежутках между листьями деревьев.

Я с ложным удивлением воскликнула:

— Это вы, господин Зия? Как странно!

Он повернулся ко мне и, не вынимая сигарету изо рта и не доставая рук из карманов, спросил:

— Что вы находите странным, сударыня?

— Говорили, что вы совсем не любитель красот природы. Мне показалось странным, что вы любуетесь луной…

Хомонголос пожал плечами. С легкой насмешкой он отвечал:

— И кто это сказал? Разве можно не любить лунный свет? Посмотрите на эту картину… Луна лучшая из актрис, сотворенных великим Создателем. Она очень умело наносит на свое лицо макияж. Ее лик предстает нам то одним, то совершенно другим. То он блестит, как стальной лист, на котором выпекают пироги в печи, то утончается и напоминает причудливо загнутый круассан. Иногда он похож на сочный сладкий кусочек дыни. Его края покрыты крапинками, а в середине, в середине… — Хомонголос слегка закашлялся. — А в середине его цвет какой-то неописуемый. Цвет сердцевины дыни…

Я улыбнулась:

— На что же похожа эта ночь?

Он сощурил свои раскосые китайские глаза и взглянул на небосвод.

— Эта ночь похожа на ананас, — сказал он. — Она как темного цвета, шероховатый сверху, немного надтреснутый ананас…

— На синей фарфоровой чаше небосвода большущий ананас — как красиво!

Он продолжал:

— А звезды — как ягоды смородины. Поскольку Млечный Путь имеет немного кисловатый привкус, Аллах посыпал эту смородину сверху сахарной пылью. Помню, во время войны эту сахарную пыль привозили откуда-то с Явы. На складе ее осталось много, и после того как на рынке снова появился европейский сахар, надо же было найти для этой пыли применение. К сожалению, нас на это небесное празднество не пригласили, и нам остается только стоять вдали и глотать слюнки.

— Как бы то ни было, вы созерцаете небо, луну, и этого достаточно, — с улыбкой ответила я.

Хомонголос, показывая, что он заскучал, промолвил:

— Барышня… Вы говорите, что любите правду. Я вам хочу признаться. Вы, конечно, не были в горах и не наблюдали там медведя?

Я удивленно посмотрела на него.

— Да-да, медведя. Этого мощного, мохнатого царя леса. Вы видели его на рисунках. И лучше бы вам с ним не встречаться. От страха вы бы зачирикали, как воробышек. Но те, кто ходит в горы, неоднократно замечали, что в лунные ночи медведь иногда встает на задние лапы, смотрит на луну и даже как будто бы приплясывает.

Я не могла понять, зачем он мне это рассказывает. Но приняла решение выслушивать все, что бы он ни сказал, не подавая виду, что злюсь. И потому я, улыбаясь, обратилась к нему:

— Удивительно, но я не знала этого.

— Да, это так… Некоторые объясняют это тем, что медведи якобы влюблены в луну…

— Что же еще может прийти в голову? Ясно, что и животные тоже восхищаются природными красотами.

— Возможно… Но ваш покорный слуга не считает, что медведи достойны такой похвалы. Они встают на ноги, протягивают лапы к луне, тянутся к ней с тоской, словно поэты, но знаете, ведь они думают совсем не о луне, а о диких грушах, которые висят на ветках деревьев. Вот так… Мы не должны обманываться видимостью, барышня.

— !!!

— Я тоже высматриваю здесь не луну, а спелый инжир на ветках деревьев.

— Очень странно…

— Да, госпожа… У меня есть к вам очень серьезное предложение. Хотя вы и гость в этом доме, но наделены большими полномочиями. Почти что хозяйка. Вы позволите такому бедняге, как я, залезть на это дерево и насобирать инжира? А потом мы с вами его разделим поровну, как хозяйка и рабочий-поденщик.

— Будет очень здорово.

— Вы разумная госпожа! Пусть Аллах будет вами доволен. Дайте-ка мне вон тот платок.

Не дожидаясь ответа, он выхватил у меня из рук платок. Но тут же вернул его.

— Я хотел класть в него инжир, но он не подойдет… Больше трех штук тут не поместится. К счастью, я всегда ношу с собой платок.

Хомонголос, как обезьяна, ловко взобрался на дерево. Это был самый лучший номер в программе нашего циркового представления, Нермин. Невозможно передать… Если я даже в смертный час вспомню об этом, я разражусь смехом. Да ни один клоун ни в одном цирке такого не сделает!

Он спускался с дерева головой вниз, ногами кверху, цепляясь руками за ветки. Не знаю, смог бы с ним тягаться настоящий орангутанг? Думаю, что вряд ли. Когда он натыкался на прямые или слегка наклоненные ветки, он останавливался и шел по ним, как канатоходец, с широко раскинутыми в стороны руками. Иногда Хомонголос делал вид, что его колени дрожат, начинал раскачиваться и хвататься руками за воздух в поисках опоры. Затем, как будто поскользнувшись, качался, собираясь упасть, но тут же